Дин послушал, машинально кивнул и повернул голову.
– Тогда, монсеньор, – попросил он, – расскажите и вправду что-то об отце. Только, пожалуйста…
– Не о дамах? – уточнил Фрэнсис.
– Не совсем. Я имел в виду – не рассказывайте то, что отец сам не желал бы мне рассказать, – докончил Дин и затеребил повод коня.
– Следите за руками, молодой человек, – заметил Фрэнсис. – Что ж, расскажу. Не знаю только, не буду ли я повторяться. Вы наверняка знаете наизусть все, что отец желал вам рассказать.
– Вы наверняка знаете, – в тон ответил Дин, – что отец не любит много разговаривать.
Это было так. Джонатан Мейсон являлся неразговорчивым человеком, но в молодости он любил и поболтать, и выпить, и был горазд на глупые юношеские выходки… Страшно подумать, что делает с людьми война… Прерывисто вздохнув, Фрэнсис посмотрел на внимательно глядевшего на него юношу и начал рассказ о захватывающих молодых годах Мейсона-старшего.
Стереги мою супругу,
Покуда я в походе,
Поклянись крепкой клятвой
Быть ей ближе брата,
Охраняй от обид,
Блюди от бесчестья,
Одного не осмелься —
Желать ее в жены.
Северная история «Дагне, Алвис и Хемминг»
Аминан Анвар, герцог Эн-Меридский, откинул пеструю занавеску и вошел на половину матери. Здесь было очень тихо, немного душно и пахло курениями. Служанка поклонилась и молвила:
– Госпожа ждет.
Аминан вошел в комнату, которая, кажется, нисколько не изменилась с его детских дней: те же ковры и подушки на полу, цветы в вазах, ни одной картины на стене и дурманный запах благовоний. Среди ярких красок и пестрых узоров резко чернела фигура в траурной одежде. Когда Аминан вошел, она медленно повернулась к нему.
– Вы явились, сын мой, – сказала герцогиня.
– Я пришел просить благословения матери, – ответил Аминан и опустился на колени.
Полуседая худощавая женщина с неправильными, но притягательно яркими чертами лица, подошла к нему. Ее губы были плотно сжаты, карие глаза смотрели перед собой. Герцогиня протянула тонкую смуглую руку и коснулась головы сына.
– Пусть твой путь будет легким, а возвращение желанным. Пусть плачут твои враги и поют друзья, ожидая тебя.
– У меня нет друзей, которые будут меня ждать, – глухо сказал Аминан, вставая.
– Сейчас нет, – кивнула женщина. – Но, может быть, они появятся. Я желала бы, чтобы это случилось. И чтобы у одного из них была сестра… или дочь, – добавила женщина.
– Мне нет прощения, – как тысячу раз до этого, проговорил Аминан.
– На тебе нет вины, – ответила герцогиня – тоже как тысячу раз до этого. – Ты выбирал из двух правд, и ты выбрал. Если наш род и прервется, то это будет награда за верность, а не наказание за предательство.
Аминан склонил голову и глухо вздохнул.
– Прости, мать моя, но мне пора пускаться в путь.
– Пора, сын мой, – ответила она. – Я выйду тебя проводить. Лейла, накидку. Алия, займись моими волосами.
К госпоже подошли две служанки. Алия легко и быстро переплела волосы герцогини и собрала их в простой узел. Лейла набросила на голову госпожи Ясмины длинное черное покрывало, расшитое по краю серым жемчугом.
– Идем, сын мой, – негромко, но властно сказала герцогиня Ясмина.
– Идем, мать моя, – ответил он и предложил ей руку.
Лейла и Алия собрались следовать за господами, но герцогиня покачала головой.
– Оставайтесь здесь. Впрочем, нет. Лейла, принеси ледяной воды. Алия, достань маду.
Сыну и матери недолго пришлось идти: замок был невелик. У самого выхода госпожа Ясмина остановила Аминана.
