К слову сказать, доки также претерпели изменения в лучшую сторону, даром что новации оставили после себя на верфи много древесины, годной на укрепление построек.
День клонился к закату.
Корабли сонно покачивались на залитых золотом волнах, и синева подступающего вечера влажной дымкой задремывала у синеющих гор.
«Лентяй» и «Фурия» в окружении крохотных шлюпок словно птицы оживляли панораму.
Больше не было ни спешки, ни опасности. Голоса переговаривающихся матросов музыкой разливались в мирном воздухе этого вечера новой, полной неизвестности, жизни.
Витал сидел на пригорке и мрачно обозревал свои владения в компании стакана и стремительно пустеющей бутылки местного портвейна.
В кои веки расслабленные мореходы занимались рутиной. Красавчик чистил арбалет. Разъяренный Фаусто проигрывал очередную партию в шашки ухмыляющемуся Джу. Запыханные юнги, очевидно, после какой-то проказы, наперебой похвалялись друг другу.
Жан с Жаком усердно гоняли кожаный мяч, поднимая такое облако пыли, которое вызывало отменную брань даже обычно вежливого толстяка Жиля.
Голова Витала шла кругом. И всю вину капитан переложил на убийственно кислый портвейн. Только дело было не в нем…
Конечно же, он влез в долги из-за бесконечных рекламаций по переделке обновлений. За время работ мастера правда очень старались, вот только или по безалаберности, или чисто по человеческой усталости они совершали глупейшие ошибки чаще допустимого.
Денег у него не осталось, и пришлось пойти на страшное: заложить «Крылатого». Под грабительский – ожидаемо для салаги с нулевой репутацией – процент.
Ставить в известность окружение, даже рачительного квартирмейстера, Витал не стал. Избыточная эмоциональность Фаусто и так не была на руку, а с такими новостями и вовсе выбила бы беднягу из колеи. А ведь каждый человек был на счету…
С досады он так крепко ударил трубкой оземь, что та треснула. Потер переносицу. Очередная трата… Замечательно…
Из плюсов его незавидного положения как капитана, оставалось единственное: оставшееся от залога золото. Не шибко большое, но приемлемое, количество финансов, что продержит на плаву всю эскадру, пока они вольются в струю пиратских будней и не выйдут в плюс.
Воспоминания о человеческих потерях со злосчастного Венсанова абордажа рвали ему сердце, невзирая на внешнее спокойствие. Ноготь все скрипел по горлышку бутылки, а Витал крепко думал. Суда-то он усовершенствовал. А как можно усовершенствовать людей?
Отчаянный вопль отвлек от размышлений. Жан скакал на одной ноге, единственной рукой прижимая колено другой к груди, и истошно орал. Жак гневно молотил топором мяч, и чем веселее тот выскакивал из-под лезвия, тем отчаяннее старался близнец потерпевшего.
К ним уже спешил Маркиз и на ходу подворачивал рукава.
Витал же медленно поднялся и направился к месту трагедии. Коварная игрушка лежала в пыли с самым невинным видом.
Добротно заточенное лезвие Жаковой секиры оставило на необычно выделанной чешуйчатой коже лишь светлые ссадины. Пыль забилась в неряшливые швы на мяче, которые размахрились от острия, даром что находились те глубоко. Витала осенило. Под обиженное мычание Жака он подхватил пыльную игрушку и быстрым шагом ринулся к себе. Последующие недели капитан в грот никого не пускал. Только грузчики с тюками сновали туда-сюда, да приходили счета от кожевенников. Дафна ставила еду у двери, и все никак не могла уяснить, что же делается, и подолгу вслушивалась. Иногда из-за нее доносились ужасающие запахи, иногда раздавался лязг клинков, и иногда даже выстрелы.
