– Прекратить, – бросил одно слово дежурный.
Молодые люди поднялись на ноги. Никто и не думал спорить. Рекруты направились обратно к непонятным металлическим конструкциям, на которых занимались раньше, а Штерн, шатаясь, потащился к выходу. Юноша успел заметить, как Джинн бросил угрожающий взгляд на остролицего парня, но наткнулся на куда более жесткий взгляд дежурного и передумал.
Под зеленым тентом Штерна поджидал капитан. Все так же сидя на шатком стуле, он невозмутимо наблюдал, как тяжело дышащий юноша заваливается на кровать и, морщась, осматривает многочисленные кровоподтеки.
– Должен сказать, это не совсем те тренировки, что я тебе рекомендовал, – участливо, но с иронией отметил Куратор. – Однако отдаю должное, ты неплохо справляешься.
– Вы так думаете? – попытался поддержать ироничный тон юноша, но закашлялся и скорчился от боли.
Капитан тактично промолчал и дождался, пока с лица мальчика сойдет гримаса страдания.
– Однако день за днем ты снова идешь на площадку, и не похоже, что ты не знаешь, что делаешь.
– Возникли трудности. Как-нибудь перетерплю – не бросать же начатое. Жители Окраины не отступают так легко.
Штерн не рисовался, он говорил со спокойной, железной убежденностью. Куратор снова сложил ладони перед собой.
– Я думаю, твоя стойкость делает им честь, – капитан тоже посерьезнел. – Ты часто думаешь о доме?
– Часто. Хотя больше беспокоюсь о маме, чем о жизни в сеттле, – Штерн почувствовал неожиданное желание говорить без уверток. – Странно. Меня тянет домой, но совсем не так сильно, как должно бы. Я чувствую вину, но не могу понять, в чем дело.
– Возможно, ты поставил себе какую-то новую цель. Которая не связана напрямую с домом, – Куратор слушал его внимательно и серьезно. – Однако ты по-прежнему желаешь вернуться.
– Да.
Куратор немного помолчал.
– Что для тебя дом, Штерн? Что для тебя сеттл?
Ответ пришел совершенно естественно, как будто слова всегда были рядом.
– Люди, которых я знаю, и которыми дорожу.
– Какие они, эти люди?
– Простые. Понятные. Мы вообще живем просто. Если жизнь ставит подножку – мы поднимаемся, если дорога прямая – не ищем другой. Это наша основа, моя основа. Мое ядро. То, что всегда будет со мной. Но связь с домом – не значит привязь.
Оба задумчиво посмотрели в пространство.
– Ты вырос без отца, не так ли?
– Ох, конечно, у вас было все время мира, чтобы узнать про меня, пока я здесь валялся, – резко ощетинился юноша.
– Не ерничай. У тебя лучше получается быть серьезным.
Весь задор и злость действительно остались позади, на стадионе, и Штерн постарался поудобнее устроить избитое тело на узкой кровати.
– Мама говорила, он оставил нас, когда пришлось переезжать на Окраину.
– Должно быть, у него были серьезные причины. Наказание за лишение семьи кормильца весьма тяжелое.
– Надеюсь, он его получил, – злости в голосе мальчика не было. – Старый Плащ взял нас под крыло, пока мы обустраивались на новом месте. Он со всеми так делал. Он был очень хорошим человеком, что бы вы там ни говорили про его прошлое.
Тайны Плаща давили на сердце, и Штерн почувствовал желание оправдать старого маршала, очистить его память. Слова посыпались горохом. Юноша рассказывал про бедную событиями и комфортом жизнь обитателей маленького сеттла, доставая из сердца знакомые и дорогие образы.
Рассказал он про вечно поглощенную заботами, но внимательную мать, про надежных и проказливых лучших друзей, про неулыбчивых, грубых, но честных соседей, и, конечно, рассказал про человека, которому он неосознанно старался подражать с детства. Только сейчас, нить за нитью вытягивая воспоминания, Штерн начал понимать, как много значил для него седой обитатель затхлой каморки в «большом доме».
