Еще такой вопрос – кто такие Святые и почему мы им тоже молимся? Я понимаю, что это были благородные и достойные люди, которых церковь удостоила звания Святых за их деяния. Их можно уважать и почитать, но почему мы им молимся? Они что, после смерти стали помощниками Бога? Небесными министрами по определенным вопросам? Не легче ли напрямую к Богу? Или от них Ему удобней наши просьбы выслушивать, могут замолвить словечко? Или они имеют такие же полномочия, как Бог? Тогда чем вся эта иерархия отличается от язычества?
А теперь о заветах. «Возлюби ближнего своего». Как заставить себя любить того, кого совсем не хочется любить? Можно просто уважать, равнодушно относиться или по-приятельски, но любить? Как любить? Ведь любовь тоже бывает разной. Иногда любовь наносит больше вреда человеку, чем нелюбовь. И разные люди в слово «любовь» свой смысл вкладывают. Какой смысл верный? И как она чувствуется, эта правильная любовь? Это ведь чувство, насколько я понимаю, его словами не передашь.
А вот еще. «Не судите, да не судимы будете». Когда христиане говорят: «Мы хорошие» – можно согласиться и порадоваться, но когда они говорят: «Мы хорошие, а они плохие, потому, что они не такие, как мы» – разве это не осуждение, которое является грехом? И ведь не только говорят, но и нападают. Они что, так боятся, что их вера пошатнется?
В Библии сказано: «Возлюби врага своего», но христианская, в том числе и православная церковь была не слишком-то гуманна к своим противникам. Взять хотя бы того же Владимира, который крестил Русь мечом и кровью язычников, добровольно не хотевших креститься. А таких было много, они были по-своему счастливы в своей вере, раз не торопились в его церковь.
Получается, церковь сама же подает дурной пример и расправляется даже со своими, которые верят не так, как ей хотелось бы, и отходят от догмы. Шаг вправо, шаг влево – предупредительный выстрел в голову.
Я понимаю, что со стадом проще, чем с одной заблудшей овцой. Но вы объясните этой овце, почему ей надо быть обязательно в загоне, а не на свободе, оставаясь при этом частью стада.
А вот еще. Меня, конечно, как молодого мужчину, не могут не волновать следующие вопросы. Сказано: «Не желай жены ближнего». Но как я могу этого не делать, если вижу перед собой красивую девушку. Это же рефлекс! Я не собираюсь приставать к ней и совращать ее, но как я могу остановить в себе тайное желание? Если я вижу вкусную еду, но чужую, то конечно, я не буду ее есть, но я же не могу усилием воли прекратить слюновыделение?
А для женщин что? Им не было сказано не желать чужого мужчины. Значит, им можно? К ним почему-то Бог вообще со своими заветами не обращался. Почему? Они не входят в его поле деятельности или он дал нашему полу привилегию ими распоряжаться по воле Бога? Значит ли это, что он им свободную волю ограничил и они люди второго сорта? Почему мы тогда этим не пользуемся в наши дни, позволяем быть с нами наравне?
А может, все наоборот. Если Бог в процессе творения создавал сначала менее совершенное, переходя к созданию более совершенного, а Ева была в этом списке последней, тогда получается, что женщины должны быть более совершенными и, возможно, в Его заветах не нуждаются. Но почему мы этого не замечаем и не чувствуем? Они что, деградировали с тех времен?
Я спросил у своего батюшки: «Что можно считать прелюбодеянием: секс в браке, но без любви, или секс по любви вне брака?». На это он мне, конечно, ответил, что должен быть брак по любви, тогда такого вопроса не возникнет.
