Пять баксов для доктора Брауна. Книга 2 - страница 21

– А меня? – спросила Ширли и пробралась сквозь разлом в стене – уже обычный путь в кабинет мадам, – меня ты представляешь? А что на мне надето?

– Бант, – сказал Джейк, осмотрев ее всю. – Шелковый. Пунцовый. Как у шпица!

Русская графиня тоже осмотрела свои прожившие трудную жизнь кружева. Она явно ждала продолжения.

– И больше ничего! – с триумфом закончил Джейк.

– Нет, – сказала Ширли. – Не так. На мне что-нибудь красивое. Красное. И чулки. Шелковые, с розами на подвязках.

– И очки! – добавил Дюк и нацепил ей на нос очки в толстой оправе, которые добыл из ящика бюро.

– Да! – Джейк аж подскочил от восторга и тут же придал голосу надлежащую интимность. – «Образованная барышня. Поэтесса!»

– Вы так заведение псу под хвост пустите, – с неудовольствием сказала русская графиня своим гнусавым голосом, и стянула очки с конопатого носа. – Кому они нужны, эти писательши?

Д.Э. положил карточку на стол и выразительно закатил глаза.

– Писательница, а не писательша!

– Какая разница? – окрысилась Ширли. – Они все страхолюдные. Вот если бы актриса… или там певица…

Она надела очки на нос М.Р. Дюк попробовал рассмотреть свое отражение в наспех протертых боках пишущей машинки.

– Нет, – сказал Джейк. – Хорошо. Даже очень. Можно попробовать.

– Нет, фу! – отрезала Ширли, сунула в машинку испорченный лист, отстукала: «Никагда!!!!» и показала компаньонам.

– Да что ты! – Д.Э. улыбнулся, как змей и поднял левую бровь.

– Ой! – Ширли схватилась за голову.

Но было поздно.

Русская графиня с отвращением трещала тугими клавишами. На ней были кружевное белье расцветки запекающейся крови, черные шелковые чулки (подвязки, правда, оказались не в тон, белые, свадебные), пунцовый бант на шее и черный – в волосах.

– «…особые услуги», – с удовольствием закончил Д.Э., валяясь на скорее грязном, чем красном бархатном диване, закинув ноги на спинку и вертя в руках цилиндр на серой подкладке.

Вдруг томная улыбка сползла с его физиономии.

– Да, кстати! Услуги у нас «особые», а не «асобые», не забыла?

– Помню я, помню! – Ширли поерзала тощим шелковым задом, стянула под бюро туфли, пошевелила на скамеечке длинными, как у шимпанзе, пальцами ног и прошипела: – Чтоб тебе самому эти особые услуги предоставлять, извращенец!

– Вычеркиваем «особые услуги», – не меняя тона, сообщил Д.Э. – Помни мою доброту.

– Как! – обернулась Ширли. – Ты что, чокнулся? Это же самая выгодная статья! Мы так всю клиентуру растеряем! Это я пошутила просто!

Она полезла в ящик стола и рядом с машинкой и чашкой чая (со вкусом крана), оказался длинный хлыст.

– Знаешь, как это впечатляет!

– Им же убить можно, – с некоторой нервозностью сказал Д.Э.

– Ну, большей частью хватает просто этого, – Ширли слезла со стула, приняла грозную позу и заправски щелкнула хлыстом.

Звук был такой, что у оторопевшего патрона сжалось за ушами.

– А… а меньшей? – все-таки поинтересовался он.

– Хочешь? Могу показать.

Она вернулась за бюро, сунула под себя ногу и опять принялась стучать по клавишам.

– У тебя пятна на пузе.

Д.Э. вертел носком пижонски лакированной, в два цвета, туфли. Винные пятна, темно-красные, несвежие, с разухабистым шиком украшали его пестрый, шитый золотом жилет. «Тля представительств», – сказала Ида и без долгих разговоров обрядила обоих джентльменов в те остатки роскоши, которые удалось добыть с риском попасть под расстрел.

Искатель приклю… да нет уж, будем правдивы: новоявленный сутенер стряхнул пепел в ночной горшок. Горшок стоял тут же, возле дивана, специально для этих целей.