Она подошла с ребёнком на руках к ёмкости с водой, но сначала взяла ножницы, и легко, словно часто делала это, перерезала пуповину.
– Ну, вот и всё, мой мальчик! Теперь ты с мамой больше не одно!
Миссис Эдмонт, мать, принявшая роды у дочери, бабушка, самой первой увидевшая новорожденного внука, улыбаясь, отложила ножницы, и легонько, не спеша, опустила малыша в воду, удостоверившись, что она не слишком уже горячая. Принялась обмывать с тела ребёнка кровь. От непривычной процедуры он снова вскрикнул, впрочем, не очень уверенно, и быстро затих.
Потом поднеся ребёнка к отцу, он помогла обтереть его полотенцем и закутать его в небольшую простыню, которою принёс Калеб:
– Держи своего сына, Калеб!
***
Это и правда был маленький сын.
Сложно было поверить, что их с Энни любовь воплотилась в милого малыша! Но это был так. Сейчас в его руках лежал сверток единственно возможного в мире величайшего чуда!
Женщина могла воспроизвести на свет будущего мужчину? Это возможно? Калеб, но ведь ты и сам появился на свет из хрупкой женщины, которая позже научила тебя одному жизненно важному слову! Ты мужчина, и ты продолжатель! Ты теперь отец, а рядом на груде подушек, приходила в себя та, что сделала чудо рождения возможным. Да, Энн, это твой, и ваш, женский, уникальный дар, принимать муки, но давать счастье.
Он смотрел на сморщенное и красноватое ещё личико и думал, что никого в жизни он не любит так сильно, как этого одного и эту одну.
Своего крошку – сына и свою умницу – жену.
Вдруг его восхищение и единение с маленьким человеком, который стал самым ценным подарком, прервал слабый ещё голос Энни:
– Покажи мне, покажи… Сына?
На последнем слове её лицо вдруг приняло озабоченное выражение, и Калеб поспешил подтвердить:
– У нас мальчик, любимая! Ты родила сына…
***
Наверное, справедливо, когда конец обращается началом…
И после чудовищной боли, страшной концовки одной истории без промедления приходит новая, счастливая и радужная. История с великолепным продолжением…
Энни Хауард держала на руках сына. Это был крепкий, здоровый малыш, и она долго любовалась его личиком. В зрелости он будет красив, обещала она себе.
Родители назвали сына Колин.
Колин Калеб Хауард явился в мир, чтобы расти и жить.
***
Энн никогда уже не забыла, как приложила сына к груди впервые. Налитая, наполненная молоком, она ныла, болела, беспокоила юную мать, требовала облегчения. И, наконец, когда Энни прислонила к ней сына, а Колин потерся губами о мягкую плоть матери, чувствуя тепло и запах молока, она помогла ребенку отыскать сосок. А потом с удовольствием закрыла глаза, когда он охватил его, с силой начал вытягивать пищу.
Тогда молодая женщина осознала, что так и заложено природой. Женщина вскармливает своё дитя, того, ради которого жестоко страдала накануне, даёт ему силы для жизни, развития. Маленькие губки теребят её грудь, с неосознанной жадностью глотая струйки белёсой жирноватой жидкости. И это можно назвать залогом процветания обоих, непреложным законом жизни, важной частью материнства.
Как она была счастлива! Как была спокойна, глядя на него, поглаживая по головке:
– Мы очень нужны друг другу, сыночек мой!
***
А дальше?
Снова приятная новизна, бессонные ночи, кормление посреди темноты, его лицо, надувающиеся и опадающие щёчки, когда он сосал материнское молоко. Его лицо и её грудь, взволнованно вздымающаяся от того, что её мальчик так близко, выхваченные из мрака жёлтым подрагивающим светом лампы. Терпкий запах испачканных пелёнок, руки мужа, когда он принимал сына, его ласковые прикосновения ко лбу мальчика, и более чувственные – к губам самой Энни, которая получила больше, чем ожидала: новую себя, более значимую, чем когда-либо.
