Чуда, так ожидаемого Калебом Хауардом, не случилось.
***
И годы спустя он всё также в глубине души продолжал её любить, а она всё также позволяла своей злости затуманивать ей глаза, сковывать сердце. Злость, неотступная, надёжная подруга, говорила женщине, что она не любит мужа, поощряла жесткость её и грубость.
Характер Энни изменился до неузнаваемости; она больше не была ангелом во плоти, но и демоницу в ней слепец Калеб отказывался всеми силами видеть. Он молиться богам, с каждым разом всё меньше веря, что однажды она вернётся прежней – улыбчивой, забавной, готовой смеяться, желающей мира и, наконец – то, пережившая тот ужас, что отдалил их.
Но прошло три года, а она застыла в том времени, не подпуская к себе. И Калеб, как верный пёс, отвергнутый хозяйкой, годы назад набравшийся терпения, всё ждал. Ждал, смертельно устав.
***
1969.
Энн не была у Колина уже полгода. Она не чувствовала в себе сил, желания идти туда, и снова, только забыв, ворошить смертельно опасные воспоминания. Может быть, так страшно переживая поначалу, она всё же нашла в себе силы понять, осознать произошедшее, пусть и понадобилось женщине для этого довольно долгое время? Может быть, она решила постараться на руинах прошлой жизни найти уцелевшие её фрагменты, которые можно было использовать вновь? А, возможно, душа её с годами омертвела, и более не способна была принять ни очередную порцию терзаний, ни малую толику счастья? Но с некоторых пор…
Ложась спать, Энн мыслями стремилась в комнату по соседству, где, безрадостный, злокозненный ею, коротал ночи её муж. Женщина почти видела, как Калеб гасил свет или долго смотрел на свет ночника у кровати прежде, чем закрыть глаза. Перед её глазами, словно выжженный в памяти, виднелся его лик. Он никогда не улыбался, разучился, и в его взгляде всегда горели угли непрощения.
Да, не в том дело, что она винила его, но в том, что и он не простил себя… Так и не смог простить! И, в очередной раз, не видя, рассматривал искрящуюся светом лампу, старался задремать, ни на минуту не забывая о женщине, в комнате через пару шагов, и о расстоянии в несколько тысяч несчастливых лет между нею и им. С некоторых пор он мог плакать и оплакивать…
Она знала: у него никого не было все эти три года. Всё это время, что она отказывала ему в праве супруга, запрещала коснуться себя, обнять себя, знала, что, когда он проводит ночи вне дома, его постель, где бы он её не нашёл, оставалась пустой и ледяной… У него не было любимой, и это было непреложно, у него была только жена, которая…
Она резко открыла глаза. Сон ушёл, а с постели её подбросила невидимая сила. Она подчинилась её требованию, уселась на край кровати и задумалась, разглядывая босые ноги на полу.
Который час? Уже за полночь? Всё равно! Она думала об одном и лишь одного хотела…
Быстро, наспех набросив на исхудавшие плечи халат, она чуть не бегом кинулась в спальню Калеба, но всё – таки нерешительно замерла на пороге на пару секунд. Но потом открыла дверь в комнату, неясно освещенную всё тем же ночником. На постели, чуть вздрагивая при дыхании, лежал, смежив веки Калеб. Не понятно было, спит ли он.
Женщина, удивившись этому, взволновалась при виде мужчины. Стала дышать тяжело и громко; мужчина пошевелился. Почувствовав чужое присутствие, нехотя, открыл глаза:
– Что случилось, Энн?
Она молчала, пока он не сел, свесив ноги на пол. Повторил вопрос:
