Не проявляя ни благородства, ни жалости к ней, он мысленно готовил слова, что должен был бы ей сказать, отпуская. Возможно, стоило самому заговорить? О разводе? Но она не давала возможности улучить и минуты, вырвать её, разрушающую, у быстротечной предрешённой судьбы.
И Эмме исполнился годик…
***
26 апреля 1971.
Когда по всем законам счастья в первый день рождения ребёнка родители устраивают весёлую пирушку с подарками и гостями, Калеб, наконец, вызвал Энн на разговор.
В конце того первого года, который назавтра должен был влиться во второй, отец Эм, с неохотой оторвал от себя малышку- дочь, отправив её к родителям. Те обещали грандиозный праздник, вряд ли предполагая, чем он обернётся.
Когда Эмму забрали, а лёгкий щебет её неугомонной речи остался только эхом, Хауард поднялся в спальню жены, затем лишь, чтобы пригласить ту в гостиную.
Она пришла, и он предложил ей бренди, надеясь, что она не откажется с ним выпить. Энн присела в кресло, приняла стакан и пригубила. Довольно спокойно и с видимым удовольствием.
– Неужели за нас? – она приподняла бровь, глядя на мужа.
– Да! – он тоже выпил. – Но по отдельности!
– Что? Это что-то должно означать? – не поняла Энн Хауард.
Калеб пожал плечами.
– Ты, верно, хочешь, свободы? Ну, так я её дам, никогда не держал птиц в клетке!
Женщина выдохнула, и, заручаясь холодностью, спросила:
– Ты хочешь знать, кто он? – в ней явно пропала всякая скромность, потому что в голосе звучали чуть издевательские нотки.
– Меньше всего! – в тон ей ответил муж, не обманывая, но принимая её обман опять и опять. Почему и зачем?
– Я хочу, чтобы ты знал! Он прекрасный человек, понимающий меня…
– Я не устраивал тебя в этом плане, очевидно… Неужели я не делил, не стремился разделить твою боль? Я же знаю, как это горько, Энн… – он встал, отошёл от своего места. В нём вдруг ожила собственная неутолённая скорбь.
Но он сказал:
– Давно спишь с «прекрасным человеком»? – он хотел задать вопрос, который смутил бы её и насладиться тем, что ей стыдно.
– Может быть, полгода… – она выпалила правду и впрямь покраснев.
– Я – дурак! – усмехнулся Калеб. – Но, знаешь, я хочу, чтобы ты продолжала свои… приятные утехи… Но не убегая из моего дома, а потом возвращаясь крадучись… Хочу, чтобы ты была свободна всегда, всегда готова раздеться под взглядом того понимающего человека и лечь с ним в постель, отдать ему тело…
– Не пошли, Калеб! – вспыхнула его жена по закону.
– Почему нет? У меня сегодня праздник, если помнишь ровно год, как ты родила мне дочь…
– Ох…
– Быстро летит время, да? – усмехнулся мужчина, глядя женщине в глаза. – Ну, так устраивает тебя то, что я предлагаю? Развод оформишь ты, я виноват, я – негодяй, а ты просто много выстрадала, Эм со мной, а у тебя, заветная, свобода!
Энн, ошеломлённая, не знала, что и думать, а Калеб продолжил:
– Я думаю, твой любимый предложит тебе замужество…
А потом, отчаянно и искренне, добавил:
– Ты ещё можешь стать счастливой, Энни… Попробуй…
Он говорил, как прежде, голосом ласковым и нежным, добрым. Она всхлипнула, поднялась на ноги, поставила пустой стакан и вплотную подошла к мужу:
– Нееет, Калеб…
Она потянулась к его губам, живая, ждущая, близкая сейчас, но не навсегда, коснулась их поцелуем. Но Калеб не почувствовал ни вкуса её, ни жажды. Он замер – чужой под её напором, а губы остались безответны. Больше он её не хотел.
– Хочешь получить всё, Энн? Ничего при этом не потеряв? – спросил он, только она отстранилась. – Что ж… Попытайся…
