***
Он бежал из дома, оставив её одну. Он не чувствовал ни ревности к тому, неизвестному, с которым теперь Энн разделяла ложе, ни желания бороться за неё, снова завоевать ту женщину, что была матерью его детям. Он даже не чувствовал в себе потребности вернуть в этот дом дочь.
Он разом одичал бы, если бы не было Эммы, если бы руки его после этого разговора остались пусты. Но, по счастью, а, может, по великой случайности, Эм была и, наверняка, сейчас уже скучала и просилась к папе. Малышка!
Моя Эм! Всё же придётся тебе узнать, что ты только моя, ибо твоя мать нашла и тебе, и мне замену. Должно быть, полноценную. Он испытал всё же некое подобие обиды, но на себя… Неужто, он не видел раньше, что она далека и непреступна, женщина, что когда – то его обожала? Что в ней столько холода по отношению ко всему, что безумно дорого ему, Калебу, что их дороги уже никогда не сойдутся, а они на просторах жизненных путей давно разминулись? Как мог он годами лелеять надежду, даже не способную согреть в холода? Как мог смотреть в глаза Энн, и не видеть там блеска нового чувства? Нет, отныне она свободна! Пусть почему – то не согласилась на развод! Уж, конечно, Эм ей не важна! А что ей важно? Что может быть важнее Эммы? Или кто?
Наверное, тот, понимающий… Наверное, тот, кто не видел худшие моменты её жизни, с кем она могла ещё улыбнуться забавной нелепости, с кем вообще позволяла себе нелепости?
Кэб забрал его от ворот. Он ехал в дом родителей, чтобы забрать дочь! Он мог остаться посреди одинокого дня, встречать не менее безлюдную ночь, если бы не годовалая прелестная Эм. Ты спасёшь меня, дочка! Как и год назад. А кто спасёт Энн?.. Да было ли ему дело до этого?! Странно, было…
Он видел, как в незнакомой комнате Энн, устроившись на кровати, медленно расстегивает и снимает блузку. Он видел, как к ней подходит безликий, помогает избавиться от остатков одежды, долго смотрит на неё, обнажённую, целует в губы, жарко, не давая даже вдохнуть… Она растягивается на постели и немного ждёт, когда он снимет свою одежду и присоединится к ней, ложась сверху… Проходит ещё, может быть, секунда, Энн оплетает ногами талию незнакомца, смотрит ему в глаза, а потом закрывает собственные, позволяя любовнику смело себя ласкать…
Он солгал сам себе! Боже! Он ревновал её бешено, и было бы кощунством отречься от этого! Но беда его была в том, что права на ревность он, муж Энн, уже не имел и сам не заметил, когда утратил его. Но, как сказала Энн, может быть, полгода…
Кэб остановился.
***
Он взлетел по ступеням крыльца, как большая чёрная летучая мышь. Раз или два нетерпеливо позвонил, чтобы его впустили. Хотелось, ужасно хотелось увидеть Эм, прижать к сердцу то единственное существо, которое принадлежало ему полностью. Он позвонил и третий раз.
– Боже, мистер Хауард, на Вас лица нет! – ужаснулась мисс Мидл.
Он торопливо снял плащ, и, сунув его в руки экономки, побежал в гостиную. Кто-то шепотом подсказывал ему, что там он найдёт свою девочку. Он хотел, как в спасательный круг, поверить в неё, обнять.
Эм и правда была в гостиной вместе с Сарой. Они сидели вдвоём, непривычно рядом с женой не было Эрика, а ведь в последнее время он ни на секунду старался не оставлять её. Сара держала девочку на коленях и читала сказку, иногда ласково поглаживая малышку по волосам. Но, стоило только Эмме увидеть в дверях своего отца, и сказка, и тётя Сара, да и всё окружающее были сразу забыты:
