***
Но одна надежда всё-таки ещё была в нём. Может быть, с новым ребёнком и его обязательным рождением Энн смягчится, а в сердце её появиться хоть немного места для Эм? Сейчас казалось невероятным, чтобы со временем, по мере взросления, Эмма начала чувствовать к матери что – нибудь, кроме недоверия.
Девочка, так мало знавшая о матери, не имеющая представления о том, что значит материнская нежность, сейчас словно бы в ней не нуждалась, обходила стороной и почитала отца, который заменил её. Годы её были беззаботны бок о бок с высоким статным мужчиной, который смеялся даже громче, чем она, Эм, был столь же любознательным, и столь же глубоко привязан к дочери.
Но, хоть не так и скоро, наступит и в жизни его малышки время, когда мать затмит собой всех и вся. Из девочки Эм будет превращаться в девушку, за которой увиваются мальчишки, глупые и нескромные. А советы отца, который способен лишь люто ревновать её к ним, точно явятся некстати. И, когда первый кто – то коснется её девичьих губ поцелуем, не сгорая от стыда только матери Эмма сможет открыть этот секрет, и рассказать было ли это ужасно или прекрасно. Быть может, тогда они, отец и его дочка, уже не смогут быть так же близки друг другу, и Калеб станет заменим. И замена ему равноценная – Энни?
Время рассудит. Но уже сейчас, когда Эм не было ещё и трёх лет, она была каждый час под присмотром отца, Калеб, как будто пролетая через годы, не видел себя постаревшим, но видел Эм, уже взрослой.
Вот она надевает подвенечное платье, но на лице не заметно ни счастья будущей новобрачной, ни довольства своей исключительной красотой, свойственного молодости, а только лишь сосредоточенность и хмурое спокойствие. А в уголках глаз – слезинки…
Она одна – идёт к алтарю. Ей бы держать под руку уже начавшего стареть отца, его, Калеба Хауарда. А ему – ободряюще похлопать её по руке, провожая к жениху, и, как всю её жизнь, ловить взгляд её огромных красивых глаз, стараясь запомнить каждый миг, пока Эмма Хауард ещё принадлежит его семье и главный её сан – дочь…
Эм исполняет женское предназначение. И даже не один раз. И сложно поверить, что его дитя сама становиться мамой. Вот в эти минуты, через боль и собственный крик!
А у него разрывается сердце…
Верно, он задремал у кровати малютки.
***
Энн ходила тяжело и безрадостно. Калеб понимал, что терзает её, и это вызывало недоумение. Терзалась она от странного страха, страха рождения второй дочери. Думая об этом, женщина замыкалась в себе, углублялась в свои невесёлые мысли и, словно тень, прохаживаясь по коридорам второго этажа, походила не на человека из плоти и крови, а на призрак.
Она стала ещё более немногословной, ещё тщательнее, чем раньше, избегала Калеба и… любых напоминаний об Эмме! И предательски неоправдавшаяся надежда отца Эм, надежда на таяние льда, словно тысячами лет подтачиваемая волнами скала обрушилась в воды непреходящей досады, рассыпалась на куски.
Как Хауард ненавидел за это Энн! И он знал, её спасает от его растущего гнева её положение, её развивающееся будущее, которое было пока не очень сильно, неуверенно, но с течением времени обязано было взять своё.
И тогда, в ту минуту, когда один станет двумя, он потребует реванша, впервые подумает об отмщении и, наконец, проявит себя мужчиной. Если не семьянином, то отцом. Эмма росла, и всё чётче Калеб улавливал, чего же недостаёт ей. Он знал её, как никто…
