— Ага, удачи.
— Ну шепни по дружбе, кто меня поцеловал?! — бросаю пылко в лицо Косте.
— Зачем тебе знать?
— Я, кажется, влюбилась!
— Что сказать… Плохи его дела, — иронично подытоживает мой лучший друг. Его глаза сверкают опасным огоньком, а красивое лицо искажается необъяснимой злобой.
— Лучше признайся, кто он?
— А ты уверена, что не разочаруешься? — выдыхает сквозь стиснутые зубы и приближается почти вплотную. — Нас было шестеро парней. Поцеловать тебя мог кто угодно. Даже я…
Я невольно передёргиваюсь, глядя в блестящие глаза Соколова.
Нет уж. Было время наивное, глупое, когда я только об этом мечтала. Он сознательно растоптал мой порыв.
— Ты бы не стал делать этого! — восклицаю убеждённо, убирая за спину волосы.
— Да почему?!
— Ты ветренный, Костя. У тебя каждый день новая подружка, а пять минут удовольствия не стоят многолетней дружбы.
— Ах, точно, — Он картинно стучит себе рукой по лбу. — Продолжай и дальше верить своим бредням, малявка.
Я подвисаю, не в силах переварить его заявление. Это, что получается — Кот только что назвал меня выдумщицей?
И всё же несносный сын маминой подруги лучше, чем хочет казаться. Потому что с ним даже после самых разгромных ссор мне спокойней, чем с кем бы то ни было. Я в него верю. Он это не всерьёз.
— Если ты закончил читать мне нотации, я, пожалуй, поеду, — примирительно поднимаю ладони вверх.
— Поедем вместе. — Кот опять забыл добавить вопросительных интонаций, но дёргает меня от вопиющей наглости, с которой он упёрся пыльной подошвой в чистую как слеза девственницы выхлопную трубу моего мотоцикла.
— Размахивать ногами в своём пыжике будешь, — выцеживаю свирепо.
— Согласен, моя тачка комфортнее, — смеётся он, глядя на меня ясными бессовестными глазами.
Зараза! Детская привычка меня задирать с годами не только не позабылась, но и обросла тяжёлой артиллерией в виде посягательств на святое — моего железного друга, которого Соколовский с первой секунды знакомства люто невзлюбил.
— Устраивайся сзади. Потеряю тебя где-нибудь по дороге, — ворчу беззлобно, прежде чем надеть шлем.
Плавно поворачиваю ключ. Родная шероховатость рукоятки ласкает пальцы в обрезанных перчатках. Ликующе рычит мотор, зажигая вены предвкушением скорости.
— Когда в следующий раз надумаешь мною разбрасываться, помни, что я могу и не найтись потом! — Кричит Кот, стискивая мою талию горячими ладонями.
Зря я надела топ. Прикосновение на секунду вышибает воздух из лёгких, словно он горло мне сжимает, а не рёбра. Вцепился как собака в кость! Мы впервые катаемся вот так вместе, из чего я делаю вывод, что друг банально переживает за сохранность своей красивой, но дурной башки.
Мстительно набрав предельную скорость, направляю мотоцикл навстречу свежему сентябрьскому ветру по уходящей в темень дороге.
И всё же со мной творится что-то не то. Не припомню, чтобы во время прошлой поездки было так жарко. Я, конечно, беру в расчёт теплообмен с прильнувшим к моей спине пассажиром, но…
Это совсем другое.
Асфальт будто вобрал в себя весь зной летних полдней и теперь швыряет в меня его волнами из-под колёс.
Задумавшись над погодной аномалией, пропускаю нужный поворот. Приходится сбавить обороты и прокатиться под родными окнами с надеждой, что сестра исправно отвлекает родителей не только от ежесекундной проверки положения стрелок на часах, но и от посторонних шумов.
— Ты там не окаменел со страху? — подкалываю Соколовского, поняв, что отпускать меня он не торопится.
