Не ошибаюсь, когда застаю их в кафе.
– Эй, говорят, ты успел трахнуться с Ритой. Как она? – спрашивает Джим, как только падаю на диван.
Как она?
Лучше спросить: кто она?
– Нормально, – тупо, но, кажется, подобный ответ более чем подходящий, да и он устраивает присутствующих.
По правде, понятия не имею, кто такая Рита, но знаю, что через пять минут забуду, смешав с остальными.
Пальцы врезаются в обивку, когда нахожу хохочущую Трикси с одним из официантов. Не наблюдаю и унции фальши в улыбке, которую она дарит ему. Искренняя и дружелюбная, совсем не та, что со мной.
Ощущаю поднимающееся пламя.
Я желаю быть причиной её улыбки, и понимание сдавливает грудную клетку.
В следующее мгновение её взгляд сталкивается с моим, и улыбка медленно сползает с лица. Она разворачивается и направляется к служебной двери, пока тройка имбецилов за близлежащим столиком провожает плотоядными взглядами.
Разжимаю кулаки, потому что драка последнее, что требуется.
Спустя десять минут, Трикси вновь появляется на горизонте, но уже без формы. Девушка размахивает на прощанье коллегам и, стоит ладони коснуться дверной ручки, тройка моментально принимает вертикальное положение.
Это мне не нравится.
Абсолютно.
Я резко поднимаюсь, игнорируя замешательство и вопросы парней. Они в любом случае услышат, что это не их дело.
Выбегаю на улицу и нахожу взглядом Трикси, которая достаёт что-то из рюкзака.
Плохая идея, крошка, слишком плохая.
Тройка медленно двигается по её следам, отчего желудок сжимается. Я больше не могу беспочвенно размахивать кулаками, терпение отца не вечно. Принимаю решение остаться на месте и подождать ещё некоторое время, или хотя бы держаться на безобидном расстоянии. Если придётся, сломаю палец за пальцем, дай только повод.
В голове прокручивается сценарий, где выступаю в роли супергероя. Но всё это из разряда грёз.
Парни сворачивают на пешеходный переход, а Трикси достаёт мобильник и прикладывает к уху. Самая искренняя, нежная, настоящая улыбка появляется на губах. Было бы слишком просто стать важным и нужным с помощью вмешательства третьих лиц.
Закидываю голову назад и от изнеможения скольжу ладонями по лицу.
Я перестал понимать себя. Чего хочу от неё?
Думаю, ответ очевиден.
Мэйсон
Свадебная фотография родителей который раз привлекает внимание, когда падаю на диван рядом с отцом. Мама в это время протирает пыль, поднимая несколько рамок с журнального столика.
– Отличная фотография, – говорю я.
Мама улыбается, но я ещё не закончил.
– В тот день ты официально стала нашей домработницей?
Отец давится яблоком, а карие глаза мамы прищуриваются, а мы заливаемся хохотом. Не до смеха становится тогда, когда чувствую влагу на голове.
Пустой стакан сока возвращается на журнальный столик, а наша одежда пропитана его вкусом и ароматом. Я липкий, как навозная куча.
– Поговорим, когда попросите приготовить ужин.
С этими словами, она покидает гостиную. Получаю пять от отца и поднимаюсь следом.
Шутка достаточно хороша, если бы не сок на наших головах.
– Тебе не пора на лекции?
– Пора.
– Какого чёрта тогда протираешь тут задницу?
– Я сам себе хозяин.
– А я тебе хозяин.
– Рабство давно отменили.
– Какие хорошие познания истории. Если не ответишь, в каком веке, то стану для тебя чем-то вроде смерти с косой.
– Какая разница? Это в прошлом.
– Какая разница, если заеду тебе с левой, а не с правой?
– Большая. Удар с правой всегда был твоей коронной фишкой.
