– Я не вешаю ярлыки на людей.
– Разве? – он задумывается, а следом интересуется: – А как же я? Ты повесила на меня ярлык, как только увидела в раздевалке.
– Потому что перед этим оттуда вышла какая-то злая девчонка.
– Злая? – на этот раз он самодовольно усмехается. – Хотя… скорей всего из-за того, что мы решили расстаться.
– Уверена, ваши отношения не пережили даже двадцати четырёхчасовую годовщину и попали в книгу рекордов Гиннеса.
– Мы это уже обсуждали. Я честен перед ними и перед собой. А ты нет.
– И как ты пришёл к такому умозаключению?
– Когда видишь человека, первое, что делаешь: судишь по внешности. Можешь сколько угодно отрицать очевидное, извилина срабатывает автоматически. Только по истечению какого-то времени узнаёшь и меняешь мнение.
– От неприятного человека исходит определённая аура. Она как харизма, сразу ощущается.
– И что ты думаешь обо мне?
– Ты намного наглее, чем кажешься.
– Вау, значит, ты всё-таки думаешь обо мне.
– Ну ещё бы, ты подумал что-то другое.
Мэйсон игриво подмигивает и устремляет взгляд к потолку.
Я, как бы того не желала, рассматриваю его профиль.
Полные губы, изредка он может прикусить нижнюю. Загадочные тёмно-карие глаза обрамлённые длинными и густыми чёрными ресницами, как песнь Сирен для моряков. Девушки готовы бросаться в воду, как только видят его. Острые скулы подчёркнуты едва заметной щетиной, о которую хочется потереться щекой даже если после проявленной слабости останутся болезненные ощущения. Немного вздёрнутый нос с еле заметной горбинкой на переносице. В Мэйсоне есть та невидимая, но легко уловимая харизма. Он получит всё, стоит улыбнуться. И это огромная проблема: он не знаком с отказом. С ним априори хочется согласиться, желаешь этого или нет. Сверхспособность в виде гипноза.
– Ты тоже наглее, чем кажешься, – говорит он, нарушая повисшую тишину.
– Не правда.
– Это не я прыгнул к малознакомому человеку в машину и требовал поцеловать.
– Это не я завалилась к малознакомому человеку в комнату и на кровать.
– Заметь, я спросил, уверена ли ты, а потом разрешение сесть и лечь.
– Ты утрируешь.
– Нет. А вот ты чуть ли не порвала мою футболку от желания. Могла бы просто попросить.
Его блестящие глаза вновь встречаются с моими.
– Что стряслось?
– Пройденный этап, можешь не пытаться.
– Я хочу помочь, тем более, ты уже ввязала меня.
– Ты не тот, кто будет решать мои проблемы.
– А что, если я хочу? Ты же понимаешь, что твоё «нет» принимает обратный эффект.
– Куда уж там, – вздыхаю я. – Ты вообще никого не слушаешь.
– Зачем кого-то слушать, если я способен принимать самостоятельные решения?
– Когда дело касается чужой жизни, ты должен считаться с мнением.
– Даже если мне не безразлично?
– Даже если тебе не безразлично, в чём я, конечно, сомневаюсь.
– Ты всегда решаешь за всех или я особенный?
– Думаю, только ты. Ты любопытный, Мэйсон.
– Ты снизошла от фамилии к имени.
– В своей голове я называю тебя по имени, но, когда ты что-то вытворяешь, снова становишься Картером, а ты обычно что-то, да вытворяешь.
– Значит… – воодушевлённо растягивает он, перекатываясь на бок и подпирая висок кулаком. Его глаза светятся детской радостью. – Ты думаешь обо мне.
– Нет.
– Зачем тогда произносишь моё имя в своей голове?
– Когда ты где-то в радиусе мили, то да, я могу вспомнить о тебе.
– Могу вспомнить о тебе, – пискляво передразнивает Мэйсон. – Или не могу забыть?
