Пять желаний мистера Макбрайда - страница 3

– Что ж, у меня есть для вас сообщение, – в конце концов говорит док. – От Брэндона. Он пишет, что вы не перезвонили после съемки для рекламы шампуня, а игнорировать собственного агента невежливо. Да и мне это неприятно – ведь это я вас свел. – Док смотрит на меня, как на ребенка, которого стоит поставить в угол. – Хотя я не собираюсь быть вашим секретарем, но он сообщил, что у него кое-что есть для вас. Художественный класс. Может быть, это именно то, что вам нужно, Мюррей. Это будет сегодня, чуть позже.

Он протягивает мне листок бумаги с адресом и номером аудитории. Я беру листок и прячу в нагрудный карман рубашки.

– Я подумаю об этом.

Док слегка хмурится. Он наклоняется вперед, упирается локтями в колени.

– Позвольте мне быть с вами откровенным, Мюррей, – говорит он. – Если ничего не изменится – и скоро, – вы умрете жалким стариком. В тоске и одиночестве.

Надо сказать, док не пытается ничего скрывать. Лучше бы он сказал: «Вы прожили хорошую, долгую жизнь» – и не называл меня жалким, одиноким стариком. Эти слова мне как-то не по душе. И мне хочется что-то сделать – я всегда стремился сразу же решать возникающие проблемы. Но это не проблема, а жуть какая-то.

Как такому старому, измученному человеку, как я, найти смысл жизни?

Я задумываюсь, стоит ли вечером идти на художественный класс, о котором говорил док Китон. Я раздумываю вполне серьезно, но эта мысль меня утомляет. И снова осознаю, что перестал быть настоящим человеком, превратившись в вялый мешок костей. Жалкий, унылый, одинокий. Док Китон совершенно прав в этом отношении.

И я принял решение. С меня довольно. Если этому миру я больше не нужен, то и он не нужен мне. Не знаю, почему тянул так долго. Я уже подумывал об этом раньше: решил, когда Дженни не станет, на следующий же день не приму таблетку. С ней и доком Китоном поступить так я не мог. Но док переживет, а Дженни уже давно нет. Единственное, чего мне хочется, – увидеть ее снова, но пока я торчу в этом мире, этого не произойдет.

И я решил умереть. Оставалась единственная проблема. Отказ от таблетки – это не то же самое, что пистолет или веревка, а воспользоваться этими способами я не могу, потому что самоубийство – грех. Поэтому придется подождать до завтра, и тогда мое тело все сделает само. А пока что можно подумать над словами дока, чтобы все четко представлять. Поэтому, вместо того чтобы вернуться домой и бо́льшую часть дня просто ничего не делать, я вышел из клиники и задумался, как распорядиться своими последними часами на земле.

Конечно, можно было поспать, а потом отправиться на класс. Но слова дока о юности не выходили из головы, и идеи посыпались на меня как из рога изобилия. Я мог бы стать волонтером там, где дети ищут родителей – раньше такие места называли приютами. Но поскольку мне остался всего день, я ни для кого не смогу стать отцом. В любом случае это не лучшая работа для такого новичка, как я. Я мог бы пойти на игровую площадку – это милое и временное занятие. Но фраза «грязный старик» возникла не на пустом месте. Пожалуй, подозрительные взгляды чрезмерно бдительных родителей мне ни к чему.

Может быть, больница – детская больница? Там полно детей и любящих родителей, так что, если я завтра не появлюсь, никто и не заметит. А поскольку дети больны, родители с радостью примут хоть малую поддержку. Такая помощь пойдет им на пользу – они смогут немного вздремнуть. Мне всегда нравилось читать – раньше, когда зрение у меня было получше. Жаль, что я никогда не читал своим сыновьям, но внукам читал очень много. Большие книги с красивыми иллюстрациями и веселыми историями. Как рад я был, когда они подросли настолько, что могли слушать «Тайный сад» и «Шерлока Холмса». Книги на настоящем языке, без придуманных словечек и детского сюсюканья.