Пять желаний мистера Макбрайда - страница 8

Мальчишка может мечтать, это правильно. Я не удержался от мысли, что родись мы в одном веке, то могли бы стать друзьями. Когда я был мальчишкой, то умел мечтать не хуже. Я до сих пор это помню, несмотря на мой возраст. И эти воспоминания вселяют надежду. Раньше, в моей милой юности, я постоянно испытывал надежду. Чувство, что все возможно. Не просто возможно, но виртуально гарантировано. В глубине души я точно знал, что все получится.

Думая об этом ребенке, я впервые за много лет ощущаю ту прежнюю искру надежды. Искру возможности. Я не могу избавиться от мысли, что так или иначе, но у него сбудутся все желания из этого списка.

И я решаю, что обязательно сделаю так, чтобы желания эти сбылись. Я буду принимать таблетку и еще побуду в этом мире. Черт меня побери, если у этого мальчика не исполнятся все желания, прежде чем он умрет. Теперь это не только его, но и мои желания тоже.

Если бы я не залип в этом дурацком мешке, то нашел бы телефон и позвонил доку Китону немедленно, чтобы сообщить хорошие новости. Его любимый столетний пациент обрел смысл жизни.

Со времен моей молодости мир сильно изменился. Были времена, когда вы, если хотели взять мальчика под свое крыло и помочь ему в чем-то, могли просто постучать в дверь и поговорить с его отцом. Сегодня же мир настолько сошел с ума, что за подобное нетрудно загреметь в полицию. Но у меня в кармане лежал список Джейсона, поэтому я был просто обязан найти его – хотя бы чтобы отдать листок.

Я сажусь в автобус и начинаю размышлять. К одиннадцати утра я на ногах уже часов семь, и мне страшно хочется есть, поэтому можно побаловать себя праздничным обедом от шефа Боярди – разогреть его я способен. Остается лишь решить, равиоли или спагетти. Пожалуй, лучше равиоли. Если я правильно разогрею блюдо в духовке, оно прогреется, красный соус начнет пузыриться, но не раскалится. Кому-то это покажется слишком прозаичным, но я никогда не был высокомерным гурманом. Двадцать пять лет я водил один и тот же американский пикап. Все пятнадцать лет профессиональной карьеры пользовался одной и той же бейсбольной перчаткой Rawlings. В последний раз я покупал новую одежду в 1989 году, если не считать свежего белья, которое все же периодически покупаю. Из-за таблетки я так часто писаюсь в постель, что вскоре все же придется ехать в магазин одежды. Или попросить Ченса отвезти меня туда.

Раздается звонок. Шаркающей походкой я подхожу к двери и смотрю в глазок. Похоже, мысли материальны. Голубой глаз Ченса смотрит на меня с расстояния в дюйм. Я смотрю на него, и на ум приходит еще одно доказательство моего постоянства: я был женат на одной и той же женщине восемьдесят лет и никогда не желал найти другую. Впрочем, к чему лишние доказательства? Все и без того ясно.

– Дед, – говорит Ченс, когда я открываю дверь. – Выглядишь отлично. Можно войти?

Я не особо люблю такие сюрпризы. Люди должны уважать приватность друг друга. Ченс утверждает, что это ради моего же блага: кто-то должен узнавать, как мои дела. Как я выгляжу, не упал ли, не умер ли. Впрочем, вряд ли это кого-то расстроит, так к чему беспокоиться? Конечно, если бы я думал, что Ченсу действительно не все равно, то был бы более благодарен.

– Еще и двенадцати нет, – говорю я. – Почему ты не на работе?

Он отмахивается и входит в гостиную, прежде чем я успеваю сказать, чтобы отправлялся домой к третьей жене и оставил меня в покое. Под мышкой он держит коробку – ничего необычного. Внешне выглядит мило, но я на это не куплюсь. Особенно после того случая, когда он притащил мне коробку с одеждой умершего отца своей второй жены. Я отправил все на благотворительность – оставил лишь две рубашки. Только Богу известно, почему Ченс решил, что мне понравятся футболки с надписями: «Волшебное королевство Диснейуорлд» и «Просто сделай это». У одной даже рукавов не было!