Пятая река - страница 4

Именно в июле детей отпускали с полей пораньше, и они с большим рвением приходили на Асины уроки.

Утренний зной, редкий в этих краях, окутал деревянный сруб, где жила девушка, жарким маревом испарившейся росы. Ася вышла на улицу и сладко потянулась. Зачерпнув дождевой воды из кадки около порога, она умылась и взглянула на расплывающееся в воде отражение.

Ася жила недалеко от Владимирской церкви – прямо в соседнем доме с отцом Алексием. Это место она выбрала сама; бабушка, наоборот, старалась обосноваться поближе к Пятой реке, на границе с Пустотой. Но как только ее не стало, Ася упросила наместника, которого знала с детства и ласково называла Сан Санычем, поменять большой деревянный дом с двумя комнатами на ветхую избушку у самой церкви. Девушка мечтала жить возле своей же школы и транзитки в Гостиный район.

Асю нередко звали проводить уроки и в других школах, где учились дети из интеллигенции. Они поначалу считали ее низкородной, но вскоре начали внимательно слушать и даже любить.

Во время вылазок в Дом Знаний по поручению властей предержащих Ася бродила по большому древнему залу, уставленному стеллажами книг, сдувала пыль с разноцветных корешков, изучала безделушки, не тронутые временем, и вдыхала аромат давно канувшей в Лету эпохи.

Говорят, когда-то через реки между районами были перекинуты десятки мостов, но лишь немногие из них сохранились. Центральный проспект, в прошлом Невский, а теперь – Первореченский, вел через все Пятиречье, пересекая каждый район и каждую реку. На нем-то и выстроили транзитки. Ася очень любила переходить через реки, и, хоть делала она это часто, каждый раз казался ей особенным. Блеклыми чернилами девушка записывала свое имя в реестре посещений, сообщала, что не проносит оружия или запрещенных предметов, и отправлялась дальше, а на обратном пути отчитывалась о визите. Конечно, полная процедура была сложнее. Особенно в начале, когда Пятиречье только появлялось. Позже служители транзиток стали пропускать людей без лишних формальностей и досмотра. И полная процедура прохода через транзитку осталась только в своде правил на бумаге.

Школу, рассчитанную всего на несколько учеников, разместили в церковной пристройке, и была она не чем иным, как обыкновенным деревянным срубом, в каких обитало все Пятиречье. Даже в Казанском и Дворцовом районах людям приходилось довольствоваться деревянным домами. Конечно, для интеллигенции они строились двухэтажными, с резными наличниками на крохотных окошках, куда втискивали мутное стекло. Ася нередко засматривалась на башенки, выкрашенные в яркие цвета, на настоящие веранды, выходящие на расчищенный от травы и зелени гранит, и силилась представить, что же было на этом месте раньше.

Сколько легенд и страшилок ходило про город, что прежде был на месте Пятиречья. Был ли он больше? Кем были те люди, кому удалось построить Древние Дома из камней, которые и поднять-то невозможно? Был ли здесь лес? И зачем делали такие широкие дороги, теперь сплошь поросшие густой травой? На эти вопросы давал ответ Новейший Завет, а Ася истово верила в него. Но пытливый ум и любознательность, привитая бабушкой, не давали девушке объяснять абсолютно всё в мире одной лишь слепой верой.

Ася всегда приходила на занятия рано. В полной тишине она перечитывала книги, рассуждала об устройстве мира и разглядывала доисторические открытки с видами города, которые однажды тайком прихватила из Дома Знаний. На них изображались как знакомые ей Древние Дома, так и похожие на них здания, видимо истлевшие в веках. На изображениях город состоял из гранита, мрамора и переплетения рек, но никак не из бескрайних лесов. Однажды заметив эти открытки у Аси, отец Алексий обвинил девушку в ереси. Кричал, что она забивает голову сказочными картинками, и строго-настрого запретил показывать их детям, а лучше всего – сжечь. Ася, вопреки всему, сохранила их – выбросить почему-то не поднялась рука. Берегла открытки от чужих взглядов как ценнейшую реликвию и каждый раз, глядя на них, чувствовала себя неправильной. Но выкинуть не решалась. Кто знает, сказка на них или действительность!