Милада молча кивнула.
Она очень старалась переодеваться спокойно, но не замечала, что движения ускоряются и становятся все более дергаными. Вот бы удивилась, увидев себя сейчас в зеркало. Хотя самой кажется, что лицо она держит безучастным. Конечно кажется. А как может не казаться, когда так вусмерть хочется?
Дома Милада взялась сурово мерить комнату быстрыми шагами. Нащупав в кармане рисунок Рады из блокнота, она скомкала его и с силой бросила в стену. Он даже не долетел. Это распалило ее еще больше, и она принялась топтать его ногой.
Осознав, что именно она делает, Миладе стало стыдно. Она подняла листочек и бережно его расправила.
Немного постояв с ним в руках, посмотрела на шкаф и медленно, как в трансе, пошла к нему. Открыла деревянную дверцу и подняла с полки стопку тетрадей. Вытащила из-под них книгу и, совсем потеряв интерес к рисунку, не глядя, бросила его в глубь стеллажа. С книгой прошла к столу и положила ее на середину.
Опять стала ходить туда-сюда по комнате. Потом остановилась и рывком бросилась к той же дверце. Достала черную коробочку и положила рядом с книгой.
Ни на что не решилась и легла спать.
20 сентября 2024
Дорогу приходилось перебегать в неположенном месте. Именно приходилось. Что же, круг теперь обходить? Такое допускалось только перед тренировкой.
Толкаясь в легкой панике от сигнала машины, наконец-то добрались до тротуара.
Рада говорила на ходу, держа одной рукой блокнот, а второй показывая то на него, то в небо. Милада слушала.
Разговор начался еще на паре и до сих пор влачил безбедное существование. Он прошел и через споры, и через молчание, и тема все пыталась поменяться, но по этой дороге она сохранится до самого дома. Здесь взгляду зацепиться не за что.
Отрицательно мотая головой на доводы Рады, Милада рассуждала:
– Бездна, конечно. Как это, без дна? Есть забавный стих на эту тему:
С неба бережно ветер, ложью лаская, уводит
В таинство бездны без края снега кусочек.
Летят, доверяют, а что же? Разом убить всех сможет?
Ручки хрупкие не ломая, танцуют.
Танцующих много спускалось,
Но никто не увидел, что у бездны дно показалось.
Разом упали, разом сломались, разом убил их.
И не заметил, и не запомнил,
И убивал других уж.
Ладно, не забавный. Да и не на эту тему. Но как не спорить об этом? Все только то и делают, что спорят, а я всем и верю. Хотя даже глазам лучше не верить, потому что они мало что умеют. Как и уши. Но концовка жизненная. Хотя какая там жизнь, в космосе то.
– Про тихоходок слышала?
– Нет, слишком тихие.
– Не смешно.
– Да.
– Ты не про эту жизнь?
– Я и сама не знаю про какую. Хотя она то и лучше, на мой взгляд.
– Чем чья?
– Человека.
– Согласна. В человеке слишком много лишнего.
– И я о том же. О лишнем. Зачем оно? Из-за избыточности непременно возникает множество вопросов. Возникает и вопрос о причинности следствия возникновения множества вопросов из-за избыточности. И вот, возникновение вопроса о возникающих из-за избыточности вопросах, и есть сама избыточность.
– Но у глаз и ушей, так понимаю, дефицит?
– У них-то да, а я о другом.
– О чем?
– О том, что у человека сложное хитросплетение из разрастающихся, неприткновенных, неизмеримых ощущений, которые постоянно выбиваются из обыденности, и всё пытаются оттуда выбить тебя.
– Тебя?
– Ну да, меня.
– Например?
– Например: так получилось, что разум человека выдвигает сам себе жестокие требования на непостижимое, на беспрецедентное. Имея пределы времени, данные эволюцией, и степень понимания времени, данную эволюцией, дано ему и от нее же, желание осмыслить вневременное. Как так вышло, что вспышка знает до сих пор, что она вспышка в мире фонариков, если ей от этого тошно?
