Непроизвольным мышечным движением я стиснула свою сумку, где в дальнем кармашке, в темноте моей тайны, хранились таблетки, как следствие работы невропатологов и психиатров того долгого реабилитационного периода моего детства.
– В деле вполне уместно указать 110 статью, – безжалостно наступал следователь. – Доведение до самоубийства, и тогда у вас не будет возможности строчить жалобы!
Мне захотелось спрятаться, как в те первые минуты болезненной потери, но внутренний протест против его лжи и нежная ответственность за Мишку придавали силы.
– Как вы можете так говорить?! Когда погибла наша мама, Оля не отдала меня в детский дом, а заменила мне маму, она самый дорогой человек для меня… Вы ничего не знаете! Не желаете понять! У нее остался десятилетний сынишка…
– Вот теперь вы замените ему мать, – цинично произнес капитан.
– Вы… вы просто бездушный лицемерный человек! Как можно…
Внезапно моя сумка то ли от внутреннего напряжения моего возмущенного тела, то ли как знак, что пора остановить удушающий разговор, перевесилась вперед и, зависнув над столом, опрокинула чашку с кофе. Жидкость мгновенно растеклась по чистому столу, капитан едва успел вскочить с места. Но капли достигли незапланированной цели и в некоторых местах поглотили серый цвет ткани его брюк. Только лаковые ботинки, с презрением подняв носы, остались безукоризненно чисты. Но капитан, тем не менее, как фокусник, выхватил из кармана носовой платок и ревностно протер драгоценную пару обуви.
– Пшшш-ла отсюда.
Шипение вынесло меня из кабинета, будто волной.
Безысходность – это край пропасти, когда остатки твердой почвы рассыпаются под ногами, когда проваливаешься в липкий страх безнадежности…
Я сидела в коридоре, не чувствуя пространства вокруг…
– У меня сегодня счастливый день, если бы не майор Потапов, здесь работает. …Ведь никто не верил, что муж меня избивал. Научился бить так, что синяков не было, ой, если бы не майор… я бы здесь не сидела. Он один поверил мне. А как мы моего мужа с поличным брали, как в кино… Вот последнюю справку принесла, муж уже в изоляторе, домой без страха иду, даже непривычно…
Незнакомый голос внезапно остановил мою ускользающую поверхность. Совсем близко вполоборота сидела женщина и говорила о чуде, которое с ней произошло.
«Майор Потапов», – слабо прошептали мои губы. «Майор Потапов»…
– И правильно, – созвучно моим мыслям повторила крестная. – Всегда надо искать выход! Ты подготовься, Люсенька, и, не откладывая, иди на прием к этому самому Потапову, а вдруг он человечный, не то что капитан Занковский. Как фамилия не по праву принадлежит человеку. У одного звонкая, и предполагаешь, что и человек чистый, как музыка, а у другого, как услышишь, то лесоповал да мишки косолапые представляются. Иди, иди, милая, к этому Потапову… Только начинай сразу с фактов, милиционеры, тьфу, полицейские признают факты, эмоции в сторону убери. Тебе надо рассказать, что сестра – серьезная, спокойная, что она вырастила тебя…
Человек часто привязывает свои надежды к явлениям природы. Кто любит дождь, тот верит, что дорога будет удачной, кто-то, видя радугу, загадывает желание, которое непременно сбывается. Я любила солнце, как миллионы. И загадала, ложась спать, если утро будет ярким и солнечным, то это знак, который поможет распутать клубок невероятных вопросов, начиная с гибели сестры до предопределения будущего Людмилы Игоревны Синицыной.
