Так что по окончании обучения фьорнэ Янис-Эль предстояло стать интендантом.
Поставки продовольствия, подсчеты необходимых сумм на экипировку и
обмундирование, бюджеты военных баз и так далее. Очень даже неплохо. Всегда в
жизни пригодится. Поэтому, помимо книг об истории, теперь Янис-Эль таскала из
библиотеки и сочинения по своему направлению обучения. Продираться через
терминологию было сложновато. Однако Янис-Эль пыхтела, но не сдавалась.
Короче говоря, к тому моменту, когда в казарму стали возвращаться с каникул
первые курсанты, Янис-Эль уже чувствовала себя человеком… эм-м… то есть, эльфом
в жизни вполне устроенным. За три месяца ежедневных тяжелых тренировок она
окрепла и в целом поздоровела — в зеркале теперь мелькала не тощая бледная
до синевы тень, а гладкая мордашка с огромными, абсолютно нечеловеческими
дымно-зелеными глазами, которые смотрели через вертикальные, почти кошачьи
зрачки уверенно и даже, пожалуй, слегка высокомерно.
Как-то, что ли, оформилось и тело. Гадкий утенок, конечно, не стал белым
лебедем — росту и общей массы тела не хватало — но слово «гадкий» в
качестве определения уже не подходило никак. Да и «утенок», если честно, тоже.
Скорее уж, кузнечик — сухощавый и почти целиком состоящий из тонких рук и
слишком длинных по человеческим меркам ног. Кроме того имелась тончайшая гибкая
талия, грация балетной танцовщицы, и все-таки лебединая (тут уж ни отнять, ни
прибавить!) шея. Этакая конфетка-нимфетка, которая, как выяснилось совершенно
случайно во время занятий с Тароном, вплотную приблизилась к своему
совершеннолетию — нежным девяносто девяти годам… Да-а…
Сей факт просто не укладывался в голове, а потому Янис-Эль размышляла о другом.
Все это время над ней дамокловым мечом висело ожидание. Каждый день она думала
о том, что в любой момент на пороге ее комнаты может появиться кто-то из
Вечного Леса и поинтересоваться: как так получилось, что наследница Высокого
фьора Моберг фьорнэ Янис-Эль воскресла?
Но время шло, а ничего не происходило. И в какой-то момент она расслабилась,
поняв простую истину — начать задавать ей вопросы вроде: «А почему на тебя
не подействовал яд, который мы тебе дали?» можно было только от очень большой
глупости. А дураков среди высокородных эльфов — первых лиц фьора —
наверняка не было. Скорее всего, родственнички — тенор и сипатый —
хватились ее тела, поняли, что отравленная ими девушка каким-то образом
осталась жива и сбежала, выяснили, что она преспокойно вернулась в Академию и в
ней сидит тихо как мышь — только книжки читает, в городе что-то такое
непонятное делает и тренируется, и сами затаились до поры.
Но при этом от своей задумки — сменить ветвь наследования фьором —
вряд ли отступились. Так что никто не придет к Янис-Эль с теми вопросами,
которых она так страшилась. Уж скорее ее навестит очередной отравитель, или
прилетит в спину арбалетный болт. Янис-Эль постановила себе никогда не забывать
о такой возможности и приучилась мониторить окрестности (в первую очередь крыши
домов и особенно ветви близких деревьев), что благодаря ее странному дару было
несложно.
Где-то за неделю до начала семестра общежитие постепенно начало наполняться
студентами. И сразу начались проблемы. Первый же встреченный курсант —
здоровенный парень из числа людей — обрадовался Янис-Эль, как родной, и
попытался зажать ее в углу, лапая и похохатывая, но получил по яйцам
категорическое «нет» и успокоился, скрючившись на полу. Янис-Эль присела с ним
рядом на корточки и долго втолковывала пострадавшему простую истину — что
«пятничная я сильно отличаюсь от меня понедельничной». Кто не понял — сам
виноват.
