– Может, тебе действительно надо стихи писать или сказки? Я смотрю, ты сегодня совсем без аппетита? Завари тогда кофе. У тебя хорошо получается.
Я любил варить кофе, его терпкий и ароматный запах успокаивает и настраивает мысли, как камертон. Кофе создаёт вокруг тебя маленький уютный Париж, по которому ты можешь бродить с сигаретой, с девушкой, с женой и, глядя в небо, штопать душевные раны Эйфелевой иголкой.
Холодная вода, кофе, немного корицы, половина чайной ложки сахара, щепотка соли. Краем глаза я замечаю, как пенка весело устремляется вверх. Главное – не упустить момент.
– Хочется завернуться в этот аромат, – убрала со стола тарелки Фортуна. Я разлил кофе в чашки.
– Может, ты тоже сядешь? – взяла в руки фарфор жена.
– Сейчас, только закурю!
– Это её прибьёт окончательно.
– Кого?
– Твою корову. Кстати, курить после еды вредно, – вот так маленькими глотками жена убивает кофе и меня. Женщины убивают глоточками.
– Я всё ещё ощущаю её ногу меж зубов, плотно засела, и это начинает их беспокоить, а меня нервировать, – затягиваюсь снова и пытаюсь вызволить мясо кончиком языка. Однако тщетно, нужны подручные инструменты.
– Только не надо пальцами, ты же не стоматолог.
– А где у нас ниточка для зубов?
– Нитка в ванной перед зеркалом на полочке, – целуясь со своей чашкой, отпустила меня жена.
– Снова в моей рубашке.
– Хоть чем-то покрыть недостаток твоего отсутствия.
– Неужели так нравится?
– В ней ты ближе. Будто укрываюсь объятиями.
– Я всегда говорил, ты женщина необыкновенная, не только ушами, любишь, ещё и кожей.
– И глазами, и грудью, этот список можно продолжить, но надо бы поужинать. Кстати, и еда из твоей тарелки тоже вкуснее.
– Ты серьёзно? – продолжал я из туалета, под шум своей струи. – А что на ужин?
– Ничего, я только что пришла.
Я смыл и перебрался в ванную.
– Тогда что бы ты хотела?
– Хорошо бы сидеть в баре, потягивать Мартини, сводить с ума своей красотой мужчин, зная, что есть ты и никто не нужен кроме.
– Что же тебе помешало?
– Как ни странно, ты.
– Я кому-то мешаю – значит существую, – вытер руки полотенцем и вышел из ванной. – Сын-то дома? – спросил я, зная что у того сейчас тренировка.
– На тренировке.
– Может, сходим где-нибудь поужинаем?
– Опять ты меня читаешь?
– Просто я люблю читать про себя.
– В моей голове действительно пятьдесят процентов мыслей о тебе. Даже больше.
– Ты можешь быстро собраться?
– Буду готова через десять минут.
* * *
– Что же так долго, – листал я журнал в прихожей. – Уже вспотел тебя ждать. Полчаса прошло.
– Подумаешь, тридцать минут, ничего, что я тебя прождала всю жизнь? – выдала она мне из-за двери спальни.
* * *
Я уже поглядывал на часы, наконец она вышла:
– Ну как тебе это?
– Слишком красное, страсти и так хватает, – размышлял я вслух, любуясь на свою красивую женщину. Она вновь исчезала за шторой примерочной. В нетерпении я заглянул.
– А это? – скинула она то, что было, и осталась в белом ажурном белье.
– Слишком изящное, ты в нём ослепишь толпу. Это моё любимое, – поцеловал я её сзади в ушко. Мы оба посмотрели друг на друга в отражении зеркала.
– Да ты просто маньяк.
– Я не маньяк, я влюбился.
– Не вижу разницы, – улыбнулась она и нырнула в другое платье.
– Слишком блестящее, остановит движение в городе, будет мозолить чью-то немую ревность!
– Значит, тоже берём!
В этот момент подошла девушка, работавшая в отделе, поинтересоваться, не нужна ли какая-нибудь помощь. Я, высунув голову за занавеску, сказал ей, что у нас всё в порядке.
