– Тошнит… – простонала Бру. – Говорила же, третий нужен, дура упрямая!.. Супротив обычая не попрешь…
– Будет третья… – Ядвига закрыла глаза, прислонившись к стене. – Кот не зря на эту Берту глаз положил. А нам все равно придется здесь задержаться. «Пряничный домик» пустовать не должен.
– Документы…
– Выправим документы. Чай, не впервой.
Они еще посидели. Под столом поскуливали в беспокойном сне два пекинеса. На бронзовых цепочках-ошейниках позвякивали именные бирки: «Гензель» и «Гретель».
– Собачий корм придется теперь покупать, – Бру поморщилась. – Дорогущий, небось.
– Зачем? – Ядвига ухмыльнулась. – Я так понимаю, запас соевого мяса на кухне имеется. Вот его и будут жрать. У нас этичное кафе, подруга.
– Ты это Коту скажи.
– А он пускай у своей зазнобы столуется.
– Все одно придется раскошелиться – мебель приличную купить. Или ты согласна каждый день на этот этичный пластик любоваться?
Ядвига обвела взглядом кафе. Вспомнила, как еще год назад здесь стояли деревянные столы на резных ножках и стулья с гнутыми спинками. Как уютно пахли хвоей обвитые красными лентами венки на стенах…
– Живы будем, все вернем.
– Не все…
– Не каркай! Мы за нее отомстили, как положено. Стало быть, вернется когда-нибудь.
Они замолчали. Метель за дверями разгулялась вовсю. В белых мазках налипшего на стекла снега старухам почудилось знакомое лицо. Госпожа Холле улыбнулась давним подругам. А потом ветер смел снег.
Наталья Литвиненко. НЕУКРОТИМЫЕ БОБРЫ
– Я думал, ты друг, а ты! Какие еще квадроберы?!
Бывший афганец настолько свирепо врезал дверью по косяку, что она чуть не отвалилась. Новенькая! Только установленная при ремонте!
– Да подожди ты! – заорал ему вслед другой дядька сопоставимых габаритов и возраста.
– Дай мне договорить! Я сейчас объясню все.
Только что чуть не испортивший казенное имущество бывший воин остановился на пороге и резко обернулся.
– Что ты мне еще решил сказать?!
– Да ты меня неправильно понял! Дослушай до конца, потом двери ломай!
И добавил, подойдя и прихрамывая на искусственную ногу:
– Я тоже обидеться могу в конце-то концов.
Через полчаса оба дядьки выходили через ту же, еле выжившую дверь в хорошем настроении.
– Тренером, говоришь, клуба по этой…бобровике?
И мужчины рассмеялись.
Тот, который бы директором только что почти из руин восстановленного ДК, ответил:
– Я ж говорю – твой вид спорта.
В зале остро пахло масляной краской, на свежепокрашенные и размеченые полы ложились яркие отсветы из окон. В углу были аккуратно сложены маты, в другом стояло в ряд аж три коня сразу, рядом был ринг и на стене уже висел плакат с боксером, призывающий побить спортивные рекорды. Стены коридоров украшали плакаты, призывавшие мыть руки перед едой и пользоваться огнетушителем во время пожара – а лифтом, соответственно, не пользоваться. В тренажорке рядом уже звенели блины, эхом отдаваясь во все углы зала, и кто-то басовито спрашивал, почему двухпудовую гирю после упражнений не отнесли на место. Или не оттащили…
Бывший афганец, мастер спорта по многоборью глядел на весьма нестройные и разношерстные ряды подростков, с интересом поглядывавших на это сверкающее великолепие. Разношерстные в прямом смысле слова – сьюты на них были разных цветов, от естественных до вирвиглазных, а головы ребят скрывали не менее оригинальные хэды. Помимо более-менее читаемых непосвященными лисичек или волкособак, среди них стояли и какие-то совсем уже незнаемые зверики с розовыми ушами или крокодильими хвостами. Тренеру больше всего запомнился совсем уж жутковатого вида хлопец, у которого на лице был надет устрашаещего вида череп, над которым тем не менее торчали вполне себе милые ушки. М-да, такому и на рукопашку не надо – можно смело гонять хулиганов в два часа ночи: потом милиция уже не их искать будет, а того, кто их так напугал…
