Мы вышли на улицу, в предвечернюю удушающую жару, и Антонио быстро пошел в сторону штаба. Я же решил прогуляться по базе, чтобы немного проветрить зехмелевшую от вина голову.
За сегодняшний день мое представление о дальнейшей жизни изменилось круто. С ностальгией вспоминались планы по развитию, идеи и всякие бытовые мелочи. Вот оно значит как: пока мы занимаемся ремонтом в помещениях, бандиты занимаются евроремонтом в головах населения. Так сказать, завоевывают электорат. Обошли нас, тут без вопросов. Но я себя тоже сильно проигравшим пока считать не собирался – мы еще ой как живы, и придумаем, как укрепить свои позиции. Обязательно придумаем.
Я сообразил, что уже пару минут разглядываю, как несколько солдатов в мокрых от пота майках натягивают колючую проволоку и укрепляют балкон одного дома мешками с песком, делая нечто вроде огневой точки. И они смотрят на меня уже с нескрываемым подозрением.
– Еще постой так минуту, и они тебя пристрелят, как пить дать. – голос Антона рядом со мной вывел меня из оцепенения.
– О, ты уже тут. Закончили свои секретные совещания?
– Ох, Андрей. – поморщился Антон. – Как бы эти мои секреты очень быстро не стали твоей головной болью. Боюсь, что это случится раньше, чем ты думаешь. Пошли, попьем чайку у них в столовой.
– Ну пошли, коли приглашаешь.
Сегодня после конвоя мне даже не приходилось ничего решать – за меня все решали. Странное ощущение, непривычное. Но с Антоном я поговорить определенно хотел. Мы присели за маленький столик в столовой. Тут было уже шумно – народ собирался ужинать. Как ни странно, но этот шум даже способствовал конфиденциальности разговора: даже если кто-то будет стараться нас подслушать, вряд ли ему это удастся.
– Спрашивай. – Антон отхлебнул из кружки горячего чаю, которого нам подали очень быстро. Конвои тут обслуживались с уважением. – Но я не уверен, что прямо все могу тебе рассказывать. Что не смогу – ты уж сам, с Хенриком…
– Слушай, задрали меня уже секреты эти. – с раздражением достаточно громко заявил я. – Вроде одно дело делаем. Вроде я не последний человек в Центре. А любой мало мальски серьезный разговор начинается с ремарки про секреты и про то, что я не могу получить всей информации. Детский сад.
Я понял, что раздраженно жестикулирую, невольно подражая итальянцам.
– А ты думал, что в сказку попал? – ядовито и совершенно не весело улыбнулся Антон. – Можно подумать, мне все это нравится. Мне тогда, во время атаки, на холме, в кустах, под обстрелом бандитов, намного легче было, чем сейчас. Сейчас я порой сам не знаю, кто бандит… Может, мы? Может это мы – бандиты? А они уже нет? Ты понимаешь, о чем я?
– Очень смешно. – проворчал я. – Отставить панику. Придумаем, как быть. Они нас пока обскакали, но это еще не финиш. Да и мы не одни в этой войне.
– Знать бы точно, Андрей, знать бы точно… Вот твой друг и коллега Антонио – ты ему доверяешь? Судя по запаху от тебя – вы друг друга уже уважаете.
– Да. – не колеблясь ответил я, не реагируя на подколку. – Мы с ним поговорили. Я многое узнал, и рассказал ему подробно про налёт банд на Центр.
– Мне бы твою уверенность…
– А что, у тебя есть какие-то основания ему не доверять? – у меня внутри неприятно зашевелилось сомнение. Я же даже и не подумал о том, что и Антонио может быть не за нас. Или не может?
– У меня нет сомнений только по отношению к Хенрику. Ну окей, и к тебе. – грустно улыбнулся Антон. – Всем остальным я предпочитаю не доверять. Или, чтоб помягче звучало, ограниченно доверять.
