Я примерно на половине речи понял, что меня понесло, но останавливаться не стал. Достало меня все, наверное. Договорил, и замолк, глядя, как Грюнер буквально переваривает мои слова. Даже Антон глядел как-то странно, то ли неодобрительно, то ли наоборот. Повисшая пауза потихоньку заполняла собой воздух в комнате, и казалось, что тишину можно резать ножом.
– Выговорился? – тяжело проговорил Грюнер. – Герой? Борец с бюрократией? Я даже не буду тебе отвечать, нет смысла. Хочешь лезть сам за машинами и зараженными – валяй. Будь героем. Только почему-то никто не думает о том, что каждому герою нужно сто человек сопровождающего и помогающего персонала. А если их нет, то и геройствовать вроде не перед кем и не для кого. Антон, выдели, пожалуйста, Андрею несколько человек в помощь.
– Выделю. – немедленно откликнулся Антон. – Когда собираешься ехать?
– Завтра и поедем. Сперва на Маяк, там Сиди своих даст, для его машин.
– Ты собираешься Сиди отдать одну готовую и одну незаконченную машину? Не многовато ли, учитывая, что все каштаны из огня потащим мы сами?
– Нет, не многовато. Мы так договорились. Сильный лояльный Маяк нам нужен куда как больше, чем слабый и разуверившийся в нас. Особенно сейчас.
– Ну-ну… Завтра, так завтра. После операции сразу ко мне с докладом. Бюрократия, как ты и сказал. Ты – герой, мы – бюрократы. Оба свободны.
Я ничего не ответил, коротко попрощался и вышел. На обиженных, между прочим, воду возят, и всякие нехорошие вещи с ними делают. Антон вышел сразу за мной, и на улице осторожно взял меня за локоть.
– Зря ты так. Ты же Хенрика знаешь, он же больше нас с тобой страдает от сидения в Центре. Дай ему волю, и он бы первый поехал бы за этими машинами, прямо сейчас.
– А кто ему волю-то не дает? – просто из вредности спросил я, выпуская наружу скверное настроение
– Прекрати. Я никогда не поверю, что ты так действительно думаешь. Ты не дурак, просто сейчас назло споришь.
– Может и так. Только какая разница?
– Разница большая. Мы проспали инициативу, и если мы с тобой просто злимся, то Хенрик ощущает свою вину из-за этого. Он же наш босс, и ты же знаешь его способность докапываться к себе больше, чем к другим. Если нам скверно, то просто прикинь, насколько хреново ему.
Мы помолчали, дойдя до озера, вяло плещущегося о темные от времени столбики на берегу у площади Центра.
– Я до сих пор не пойму, как мы так проспали момент… – сокрушался Антон. – И вроде всё делали верно, не отдыхали же, не сидели без дела…
– Мы до сих пор не привыкли жить без доступа к информации. – неожиданно даже для себя сказал я. – Я вчера это понял, на базе Сиена. Антонио попросил меня рассказать о налете на нас, и я даже опешил – ну вроде большой бой был, все всё знают… А на самом деле – откуда знают? Телевидения и интернета нет, люди сидят по своим норам, или по своим домам… Раньше, в старые времена, хоть трубадуры с менестрелями всякими по городам путешествовали, новости рассказывали. И вот мы вроде налаживаем тот быт, к которому мы привыкли, и забываем, что связи с миром за границами Базы у нас-то и нет. И автоматически неполучение информации считаем отсутствием информации. Потому и проспали. А это, на самом деле, камень в мой огород. И кинул я его сам себе. Жандармерия и конвои должны обеспечивать информацию.
– Ну ты загнул. – улыбнулся наконец Антон. – Я аж заслушался. Во сколько тебе завтра мои люди нужны?
