Говорят, что это дальние родственники самих драконов.
- Вараны, - прошептал следователь, заводя меня во двор. - Не бойся. Без приказа хозяина они не нападут.
- А он может приказать? - с ужасом вновь оглядываюсь на ящеров. Пылающие глаза все еще глядят мне вслед.
- Нет, тебя же должны выгодно продать. Зачем портить товар? - следователь шикает на меня. Останавливается, не доходя до ступеней на невысокую террасу, и готовится ждать.
Я замираю рядом с ним и бросаю взгляд на небо. Оно меняется очень быстро, но в то же время слишком плавно. Антрацитово черный цвет постепенно выцветает до серого, а потом наливается голубым. Только после этого из-за горизонта вверх карабкается цвет вишневого цветения. Сады и дома вокруг из обесцвечено-серого становятся румяно-персиковыми.
Из дома, наконец, выходят люди. Я узнаю нашего мэра. Он тоже в парадном наряде. Его длинный белый халат расшит летающими птицами, а на лице застыло благоговейное выражение лица, которое портят только синяки под глазами. Кажется, он всю ночь не спал от волнения, что ему выпала честь принимать дознавателя.
За ним выходит и сам дознаватель. Он высокий и худой. Его одежда темно-синего цвета. Даже отсюда мне видно качественное полотно и тонкую вышивку. Узкопосаженные черные глаза дознавателя делают его похожими на хищника. Мне кажутся очень неприятными его острые черты лица и длинный нос, но я склоняюсь перед ним, демонстрируя покорность.
- Это последняя? - спрашивает дознаватель сухо, подходя ближе. Тыкает меня короткой тростью в плечо, заставляя выровняться.
- Да, - следователь быстро кивает и складывает руки на груди в немного трусливом жесте. - Это сестра того мальчика, которого вы вчера поймали. Она обменяла себя на него.
Дознаватель осматривает меня, как можно рассматривать подгнившие помидоры на рынке, слушая заверения продавщицы, что ничего более свежего в округе не найдется. Черенком трости он касается моего подбородка, поворачивает мою голову сначала в одну сторону, затем в другую.
- Что с лицом? - задает вопрос, очевидно увидев след от пощечины. Опускаю глаза, отвечая:
- Упала.
Услышав это, мужчина неопределенно фыркает и отворачивается. Рядом со мной следователь тихо переводит дух.
А я замечаю как из пристройки выводят еще пятерых людей. Трое из них незнакомые мне мужчины, а вот оставшихся двоих я знаю.
Старик с редкими седыми волосами и короткой щетиной на осунувшемся лице, тоже узнает меня. Он живет на краю городишки, раньше он делал посуду из глины на заказ, но в последнее время он страдал от болезни костей и не мог работать. Судя по всему, он тоже оказался в долгах.
За ним идет женщина. Ее лицо серое от усталости, голова опущена, а темные волосы растрепаны. Чувствую укол жалости, когда думаю о том, что ее пятеро младших детей теперь останутся на попечение больной матери и старшей дочери.
- Загружайте их в телегу! - командует дознаватель на ходу. На пороге дома уже стоит жена мэра, его трое детей и служанки. Все они улыбаются и беспрестанно кланяются вслед важному гостю.
Следователь касается моего запястья. Опускаю глаза, замечая в его ладони веревку.
Ах, да! Я ведь рабыня. Мне положено ехать со связанными руками.
Соединяю кисти вместе и протягиваю вперед. Терпеливо дожидаюсь пока мужчина затянет три узла.
- Не жмет? - неожиданно спрашивает он, дергая за веревку.
- Нет, все в порядке, - отвечаю даже не задумавшись. Сама наблюдаю за тем как подручные дознавателя с короткими мечами при поясах, помогают рабам по очереди взобраться на телегу.
