– Значит, так нужно.
Грегаль ненадолго отвернулся, когда Этер развязала бинты на ноге. Значительного воспаления не было, только кожа немного горела по краям раны.
– И что, ты прямо никогда не задумываешься о логике его приказов?
– Видишь ли, всем ясно, что он знает больше нас. – Видимо, из-за отсутствия собеседников Грегаль был готов излить душу Этер. – Тем не менее, мы верим его решениям…
– Почему?
Вопрос вырвался сам, и Этер даже испугалась, что Грегаль сочтет её любопытство излишне подозрительным. Однако он лишь задумчиво смотрел куда-то мимо нее, словно пытаясь вспомнить, почему он всё-таки доверяет Эону. И, видимо, так ничего и не придумал, потому что через некоторое время разочарованно вздохнул.
– Странный вопрос. Мы много лет работаем вместе, и у меня никогда не возникало сомнений. Это видно во всём, в каждом приказе и поступке. Ты ему не веришь, раз спрашиваешь – это и понятно. Но тебе стоит помнить, что на войне мир становится совсем другим. Здесь от тебя мало что зависит, и вера в товарищей становится своеобразным маяком. Скоро ты это поймешь, не переживай. Все через такое проходят.
– Командир давно служит?
– Лет десять, – Грегаль вновь на секунду задумался. – О своем прошлом он не любит говорить. Зато я помню такую интересую историю, которая произошла, как только я пришёл в армию.
Дальше начался поток слов, где Грегаль в красках описывал событие шестилетней давности. Как он пришёл в армию, пробрался на территорию Юнара и захватил в плен вражеского солдата, вытянув из него впоследствии необходимую информацию. И хотя ему за это здорово досталось, его заметил «капитан» и пригласил в отделение особого назначения. Там Грегаль познакомился с Эоном, Такорой и Ратмиром. Следующие годы они этим составом выполнили много важных для Трианы тайных заданий. Два года назад, после официального объявления войны, к отделению присоединились Кассия и Йотей.
Все это сопровождалось огромным количеством лирических отступлений, в которых бесповоротно потерялась Этер. От обилия информации закружилась голова, и после пары коротких символических реплик она всё-таки решила прервать монолог.
– Все, я поняла, поняла, – почти взмолилась она. – Замолчи, рана может открыться.
Она знала, что рана не откроется от такого пустякового воздействия, к тому же качественные солосские лекарства значительно облегчали ситуацию. Но Грегалю об этом лучше не знать.
Тот послушно закрыл рот, и Этер благословила повисшую тишину. Пожалуй, спрашивать что-либо у Грегаля было ошибкой – тысяча слов и только одно по делу. Но, возможно, в более спокойной обстановке Этер как-нибудь попробует вытащить ещё информацию.
Теперь же ей нужно было осмотреть рану на боку Грегаля – собственно, она и вызывала у Этер наибольшие опасения. Глубокая, неровная, со рваными краями: у неё были все шансы нагноиться. Вздохнув, Этер ещё раз промыла её спиртом и забинтовала. Другого варианта всё равно не было – не идти же в больницу.
С рукой дела тоже были не очень. Хотя пуля прошла по касательной, она всё равно задела и сломала лучевую кость. Этер, как могла, выровняла обломки – теперь осталось только ждать.
Наложив шину и ещё раз проверив температуру Грегаля, Этер вышла из палатки. Свежий вечерний ветер приятно трепал волосы и подол сарафана. Вновь появилось болезненное ощущение нереальности происходящего. Мозг Этер почему-то отказывался верить, что находится на территории вражеского государства.
