Только Леся была, как обычно, недовольна.
– Здесь все подозрительно! – бурчала она. – И хозяева подозрительные. Зачем они нас приютили? Чтобы обворовать?
Я закатила глаза и воздела руки к потолку, хотя, честно говоря, не могла не согласиться – люди здесь были подозрительные. Правда, мы и видели всего-то двух: мерзкую Клавдию Матвеевну и дяденьку Митяя. Но они оба подходили под эту категорию.
Мама изо всех сил встряхнула свою сумку и терпеливо проговорила:
– До чего же ты мнительная, Леся! Да у нас и брать-то нечего. С точки зрения преступников мы интереса не представляем.
– Откуда ты знаешь, какая точка зрения у преступников, мама? Ты же не преступник! – гнула свое Леся. – И в кровати здесь, может быть, клопы или вши!
Этого, конечно, мы с мамой никак знать не могли, поэтому переглянулись, соображая, как ответить на Лесины страшилки. Как всегда, первой придумала я:
– Если тут клопы и вши, то мы еще в машине заразились. Просто прими это как данность и смирись. – И добавила для пущей весомости: – Леся, забей!
Но успокаиваться сестра отчего-то не захотела. Наоборот, принялась бешено чесать голову и ныть, что уже чувствует укусы насекомых. Блин…
– Вот уж точно, недостаток информации делает вероятными любые предположения!
Мама, хотя я процитировала одну из ее собственных любимых фраз, осуждающе посмотрела на меня:
– Инка, тише. Лисенок, нет у тебя никаких насекомых. Они так быстро не начинают кусать. Наверное… И вообще в этом домике давно никто не жил, все насекомые померли от голода… – Мама осеклась, с тревогой посмотрела на Лесю и, пока та не начала переживать за жизнь несчастных клопов и тараканов, быстро добавила: – К тому же полно средств для их выведения, пойдем потом в магазин и купим.
Можно было бы на этом закончить и не провоцировать больше мою младшую сестру, поскольку в Лесе вполне себе мирно уживались сочувствие к помершим от голода вшам и стойкое их неприятие, которое оправдывало уничтожение агрессивных насекомых. Но меня уже было не заткнуть:
– Да, теперь все можно купить! А раньше тебя бы налысо обрили. Прикинь, ты бы в школу в платочке ходила!
– Инка! – хором вскричали мама с Лесей, и я замолчала.
Хотя про бритье налысо нам мама сама рассказывала. Я всего лишь вспомнила и повторила. Невозможно же спокойно слушать сестринское нытье и чуть-чуть не поиздеваться над ней.
Побросав вещи, мы заново обулись и отправились к туалету. Было что-то детсадовское в том, что мы шли туда гуськом и все вместе.
К добротному дощатому домику с ироничным вырезанным сердечком на двери вела еще одна тропинка между грядками, но уже не возделанными, а еще с прошлого года заросшими сорной травой, одуванчиками и лопухами. Дверь туалета была закрыта на деревянный вращающийся ромбик, и мама, поколебавшись, все же протерла его влажной салфеткой, услужливо предложенной Лесей.
Дверь распахнулась, и на нас дохнуло не ожидаемой отвратительной вонью, а прелой листвой и плесенью.
– Что. Это. Такое.
Леся была подавлена.
– Я думала, будет намного хуже, – оптимистично откликнулась мама.
– Реально… – только и подытожила я.
В темном узком домике с зияющими щелями между досок было холодно и немного сыро. Стены покрылись мхом, но сам настил с дыркой посередине, похожий на лавку в бане, выглядел крепким и сухим. Настолько сухим, что как бы не насажать заноз.
– Похоже, им сто лет никто не пользовался. Хозяева – точно. Но это же и к лучшему! Зато чистенько.
