– Ты помнишь пьяницу Джимми?
– Твоего отца? Да, помню. – Эмми, похоже, смутилась. Вполне понятная реакция.
– Оказалось, все это время «Сапог дьявола» принадлежал ему. А после смерти он оставил бар мне.
По правде говоря, мне не нравилось говорить о Джимми. Не потому, что я считал его плохим человеком. Просто отец из него не вышел. И хотя боль немного притупилась, она по-прежнему саднила где-то внутри.
Сколько бы лет ни прошло, я никогда не смогу полностью смириться с тем, что не нужен был отцу. Мы жили с ним в одном городе, и я видел его, может, раз в год, а когда достаточно подрос и обзавелся поддельным удостоверением личности, чтобы пустили в «Сапог дьявола», частенько находил его на обычном месте в баре. Иногда отец разговаривал со мной, иногда нет. Понятия не имею, почему он оставил мне этот бар и все, что с ним связано.
– Признаться, я вообще не думала, что у «Сапога дьявола» был владелец, – сказала Эмми и повернулась, чтобы взять другую коробку. – Ну понятно, что в какой-то момент этот бар был чьей-то собственностью, но он уже так давно существует, что превратился в некое подобие общественного достояния.
– Честно говоря, судя по учетным книгам, у бара до меня будто вовсе не было владельца. Записи велись кошмарно.
Джимми угробил бар. Стыдно признавать, но когда я понял, какой ущерб понес из-за него бизнес за все эти годы, то отчасти даже обрадовался, что отец плевать хотел не только на меня одного. Впрочем, о баре он все-таки заботился больше, чем о родном сыне.
Мы с Эмми отнесли еще по коробке в хижину, которая постепенно заполнялась ее вещами.
– Вряд ли я говорила тебе… – начала Эмми. – Мне жаль, что твой отец умер. Тяжело скорбеть о том, кого ты никогда по-настоящему не знал. Это сбивает с толку.
У меня в груди вновь возникло странное чувство. Мама Эмми умерла, когда малышке не исполнилось и года. Несчастный случай во время верховой езды.
– Спасибо, я ценю твои слова, – кивнул я. – Джимми оставил мне то единственное, что для него хоть что-то значило.
Никогда прежде я не отзывался так об отце, с чего вдруг сейчас разоткровенничался… Наверное, хотел, чтобы Эмми узнала меня получше. И сам я тоже стремился ее узнать.
Мы постепенно перетаскивали ящики и коробки с вещами Эмми из пикапа в хижину, и вскоре композиции Cheap Trick сменились треками Брюса Спрингстина. Мы работали в уютном молчании, лишь Эмми порой указывала мне, куда поставить тот или иной ящик.
– Похоже, все, – выдохнула она, когда я внес в хижину последнюю коробку. Вероятно, заполненную книгами, учитывая ее тяжесть. Интересно, что читает эта женщина? – Спасибо за помощь.
– Обращайся в любое время, – произнес я, опуская коробку рядом с остальными. Я вовсе не шутил. Начиная со вчерашнего дня для Эмми Райдер я готов был сделать что угодно, где угодно и когда угодно. – Тебе еще что-нибудь нужно?
Господи, с таким же успехом я мог бы рухнуть на колени и выпрашивать позволения хоть ненадолго задержаться рядом с ней. Да что со мной такое?
Пытаясь выбраться из-за груды коробок, Эмми зацепилась ногой за угол одной из них и полетела на пол. Я инстинктивно бросился к ней, но поздно.
– Эмми! – Опустившись на корточки, я заметил кровь у нее на руке. Вот дерьмо. – С тобой все хорошо? – взволнованно спросил я, сам не ожидая от себя подобной реакции.
– Конечно. Я вытянула руку, чтобы остановить падение, и она провалилась в коробку. Все в порядке.
