Она предпочла бы сражаться, но не была уверена в своих силах. Считала, что унизительно выполнять всё, что тот хочет и требует, от презрения к себе становилось только хуже. А тело пронизывала настоящая дрожь. Анфиса никогда не боялась его во снах. Девчонка легко расправлялась с такими, с приспешниками языческих культов, магами-изменниками, преступниками, но попав в чёрный замок, как будто бы потеряла веру в себя. Её что-то начало угнетать, тревожить, пугать. Ведь каждое появление некроманта было для неё чем-то неведомым, всегда становилось неясно, что от него ожидать.
– На совете решили, что из тебя надо вытянуть часы и вернуть к жизни Хроноса. Его сил может хватить на то, чтобы проигранную битву разыграть дважды, – проговорил Бальтазар, изучая ауру девочки.
– Чтобы проиграть её вновь? Глупая затея. Как и всё, что вы тут делаете, – недобрым тоном проговорила та.
– Прикрой глаза и расслабься. В противном случае будет только хуже, – предупредил Бальтазар.
– Звучит так, словно собрался меня изнасиловать, – фыркнула Анфиса.
Некромант слегка шлёпнул её по щеке, чтобы замолчала и перестала говорить глупости. Та лишь схватилась за покрасневшее место на коже и оскалилась. Но этого Бальтазар не видел. Он сам прикрыл взор, полыхая сиреневой пламенной аурой, как волной, нахлынувшей на всё тело пленницы, пронизывая её энергию в поисках артефакта.
Наконец он протянул руку к её левому запястью, вытягивая оттуда и концентрируя рядом золотистую энергию по крупицам. Анфиса обнаружила себя почти парализованной. Сидячая поза, ровная спина, руки в стороны – всё это объято чем-то подвижным, холодным, будто сильные ветра обдували её встречными потоками, не позволяя пошевелиться.
Она ощущала, как силы её покидают. Этот артефакт был не просто частицей, а словно большей частью её естества. Будто оставалось где-то треть от её той, какой она привыкла быть это последнее десятилетие с этой штуковиной внутри себя. Брови хмурились, губы дрогнули в напряжении.
– Нет… – попыталась она закричать, но сдавленное будто железной хваткой горло издало только жалобный стон. – Это вам не поможет… – попыталась она проговорить.
– А я и не сказал, что собираюсь возвращать Хроноса, – зловеще пророкотал Бальтазар. – Я сказал, что так хотят боги совета. Я дал им замок для заседаний, но не собираюсь им подчиняться, – открыв свои густо-фиолетовые глаза, глядел некромант на то, как песчинки света формируют фигуру песочных часов прямо в воздухе между ним и Анфисой. – У меня на всё это совершенно другие планы.
Фигура сверкающих часов становилась всё более плотной, практически обретала жёсткость, твёрдость, становилась материальной. В хрустальной колбе с радужными переливами осыпались золотые песчинки, пока те всё переворачивались и переворачивались снова и снова.
– Гляди, как всё начиналось, – произнёс Бальтазар, и Анфиса открыла глаза.
В сиянии песочных часов пред ними предстал сам Иггдрасиль, время на котором словно шло вспять, к доисторическим временам, когда не было ни на земле ни под землёй ни единого монумента, ни народов, ни цивилизаций. Сверкающая разными оттенками модель мира то увеличивалась, как бы приближая отдельные элементы, то отдалялась, показывая более цельную картину.
И Анфиса узрела зарождение мира. Как с чудовищным великаном, парящим в космосе, с каким-то неистовым и странным монстром столкнулся огромный камень-астероид, покрытый мхом, зеленью и содержащий в своём ядре глыбу льда. Девочка даже не сразу поняла, что космическим гигантом является легендарный Имир: обычно для упрощения понимания мироздания его представляли как великана. Однако это существо не имело ничего общего с антропоморфным гигантом с привычным количеством рук и ног.
