Расколотое сознание - страница 20

– Я нет, не избивал. Полу восемнадцать, и вы, как его мать, должны перестать кудахтать над ним. Он выдержал это испытание, потому что мужик!

Вот так и представляется скорость: освобождение от бремени в виде: «Нельзя спорить, Артурчик. Что бы тебе ни говорили, они правы. Делай, а не болтай. Нападают – беги».

Нападают – давай сдачи, мужик.

– Пол, Пол, – ещё громче кричит она, оборачиваясь через плечо, – разберись со своим хамским дружком.

Хамским – комплимент.

Пол выходит из-за спины мамы, она отходит, пропуская его ко мне. Жёлтые синяки на лице Пола выглядят как следы инфекционного заболевания.

– Твой дружок… – ей не хватает слов, чтобы выразить призрение ко мне, и она уходит по коридору, а вскоре заворачивает в комнату.

Пол смотрит на меня с задумчивым видом.

– Ты считаешь крутым кричать на женщину, которая беспокоится?

Круто ли. Сам не знаю.

– На крик – крик, нет?

Он входит в подъезд, захлопывает дверь в квартиру.

– Ты становишься другим.

– Свободнее.

– Мне казалось, тебе нравится музыка и пианино, но ты ни разу не смеялся. Я не видел тебя смеющимся, – поджимает губы.

– Я устал от одного и того же. Мне скучно. За меня решают, как жить.

Развожу руки в стороны.

– И поэтому ты стал тусоваться с популярненькими. Улыбаться с ними? Услышав эту новость, я приревновал тебя как друга. Артур Донов улыбался! А я ни разу этого не видел. Тебе с ними настолько круто?

Его мимика меняется из грустной в злую. Из гневной в отвращение.

На ответ не находится слов, и Пол продолжает выплёскивать на меня эмоции:

– Ничегошеньки о себе не говорил. Я узнал, что ты играешь на пианино, благодаря доске объявлений в колледже. Ты был рассудительным и честным. Кем или чем ты становишься?

– Каждый сраный день я чувствую гнев в груди, и это прекратилось, когда Майк показал мне, что такое гонки, – я тяну себя за волосы. – Я будто оставил недовольство и призрение на линии старта. Обрёл крылья. Отключил мысли. Влюбился в каждую кочку.

Пол замолкает. Смотрим на всё, что попадается на глаза. Пол думает. Я думаю.

– Бросишь играть? – прерывает он тишину.

– Не собирался. Это приносит мне деньги.

Я вынимаю из кармана конверт и пытаюсь растянуть губы, улыбнуться, чтобы Пол не чувствовал себя обделённым.

Он смотрит мне в глаза, и на его лицо появляется озорная улыбка.

– Плохо у тебя получается веселиться.

Он смеётся, и я пытаюсь. Вроде как получается, и Пол гримасничает, улыбаясь шире.

– Сходишь со мной в магазин за новым мобильным телефоном? Мой уже древний.

– Быро переоденусь, и погнали.

В торговом центре родители выбирают одежду, а дети бегают и визжат. Закрыть бы уши, чтобы не слышать этот противный писк.

Пол идёт рядом.

Мы хоть раз гуляли вместе?

Я начинаю задумываться о жизни всё чаще. Не только об учёбе, родителях и концертах, но и о чём-то более приземлённом для подростка.

В салоне мобильных телефонов яркий свет. Мы как на ладони для шастающих из угла в угол консультантов.

Пол спешит к смартфонам. Берёт один, водит пальцем по экрану, фыркает и берёт следующий.

У меня простенький телефон с медленным интернетом и небольшим экраном, и не самой качественной камерой.

– Вам помочь?

Мужчина-консультант недовольно смотрит на Пола, обляпавшего телефоны.

– Я хочу быстрый смартфон, чтобы заходить в интернет, смотреть видео, и…

И? Я чуть не ляпнул переписываться с друзьями. У меня один друг, и мне достаточно личного общения с ним.