- А сейчас проблемы? - подорванная она какая-то, как в первую нашу встречу. - Случилось что?
- Нормально все. Просто взгрустнулось. Дай сигарету.
- Щас прям! Терпеть не могу курящих баб.
- Правильно. Не люби их. Меня люби.
- Уже. Тебе мало?
- Нет. Мне много. Через край. Хорошо ты мне в любви признался. Я оценила.
- А ты мне? - прижимаю крепче к груди, в глаза смотрю.
- А я сейчас, - языком по скуле ведет, под футболку ладонями забирается, а потом резко руку под резинку спортивных штанов запускает. Сжимает член, а у меня перед глазами искрит.
- Ты что делаешь?
- Люблю тебя!
- Почему здесь?
- Хочу так. Расслабься. Ты ведь уже спал? Будить тебя буду. Орально.
- Сдурела?
- Да. Крыша слетела. Лови, - а сама уже выпустила на волю мою изнывающую плоть, сползла по мне на землю, стоит на коленях, гладит рукой член, реальность плывет, организм требует разрядки. Желательно так, как она уже раздразнила воображение своими пошлыми намеками. Чувствую ее горячий язык, обжигающее дыхание.
- Чееерт! Бери глубже, раз уж взялась.
И она слушается. Сначала несмело, неумело, но мне так даже больше нравится. Она ведь моя, только для меня, моя девочка, моя Синеглазка.
Возвращаюсь в реальность, усмехаюсь горько. Моя. Смешно. Перед глазами встает лицо ее папика. Мерзкий лысый хрен. Противная усмешка. И фото в его телефоне, где моя Синеглазка голая на кровати, перед этим мудаком раскинулась в призывной позе, глаза прикрыла от удовольствия, и следом другое, где на ее нежном теле отчетливо видны его руки. Сука! Снова под ребрами болеть начинает нестерпимо, как будто по ним опять ботинками прошлись. Знаю почему, потому что тогда меня окончательно добили не побои, не душная камера, а ее предательство. Оно сломило, поставило на колени, согнуло пополам. Потому что больнее всего было поверить, что моя любимая девочка меня жестоко предала.
Долго еще сижу на этой лавочке, рана вскрыта. Ковыряю дальше. Снова лезут воспоминания на контрасте. Сначала руки ее нежные, глаза синие, а потом то, что обрушилось на меня лавиной и стерло с лица земли.
Детская карусель во дворе. Та, что в самолете мне снилась. Семь лет прошло, а она, похоже, даже выкрашена в те же цвета. Подхожу ближе, толкаю железный поручень, конструкция с жалобным скрипом поворачивается, а у меня в голове снова ее смех взрывается.
- Я кататься хочу!
…
- Крылья покоя не дают. Ты их чувствуешь? Крылья?
…
- Сильнее кружи! Хочу разбиться!
…
- Я когда разобьюсь, ты не жалей меня, хорошо?
…
- Ты - мои крылья!
Дышу тяжело, сердце в ошметки. Так живо перед глазами встали эти воспоминания. А следом другие. Те, которые снова все пачкают черным цветом.
Вспомнил слова мудака ее лысого:
- Полетала птичка с тобой, поиграла. Я иногда ей разрешаю. Она разнообразие в сексе любит. Найдет себе голубка, мозги ему вытрахает, крылышки оборвет, и ко мне прилетает. Жаркая, страстная. Любит она эту байку про крылья. Я ей тоже полетать даю. С такими как ты.
Долго еще себя мучаю воспоминаниями этими. Давно не позволял себе опускаться так глубоко на дно. Знаю, как потом выплывать тяжело. Но сегодня остановиться уже не могу. Плотину памяти прорвало. Все вспомнил. В гостиницу приполз под утро. Измотал себя в конец, надеялся, что отрублюсь и отдохну немного от мыслей этих раздирающих. Но не тут-то было. Во сне Виталина меня преследовала снова. Пела мне. Ту самую песню, манила, звала. И я шел за ней. Летел. В бездну. Никакие крылья нас не спасли. Потому что их и не было никогда.
