Очнулась я в больнице. Чужие люди вокруг, белые стены. Куча трубок, лекарств, капельниц. Спросить ничего не могла, говорить не получалось. Потом пришел седовласый доктор, который рассказал, что я здесь уже три месяца. Лежала в коме. Думали, не выживу. Еще рассказал, что нашли меня на обочине дороги. И жизнью я обязана этому самому седому профессору, который вытянул меня с того света.
В больнице я провела еще несколько месяцев. Профессору тому я безмерно благодарна. Послала мне судьба хоть одного доброго человека, который стал для меня ангелом-хранителем. Оказывается, он потерял когда-то дочь. Ее тоже какие-то ублюдки выбросили на обочине, но спасти девушку не удалось. Видимо поэтому Яков Михайлович не оставил меня в беде. На ноги поставил, помог документы восстановить и квартиру вернуть. Братик ведь меня уже похоронил.
Первое время после выхода из больницы я безумно боялась даже просто выходить на улицу, но старый профессор помог и с этим. Он встретился сам с Игорем. Не знаю точно, чем он ему пригрозил, но братец от меня отстал. Больше я его с тех пор не видела. Мурый уехал за границу и забыл о моем существовании. Наверное, пошел искать себе новую куклу. Вот так постепенно я стала привыкать к новой жизни.
Лечилась я долго. Около полугода не разговаривала. Повреждение связок было очень серьезным. Но профессор не отступал. Его методика сработала. Я заговорила. Сначала только шепотом, потом голос постепенно стал возвращаться. О пении больше не могло быть и речи. Громко мне вообще нельзя говорить. Нервничать тоже. Возможен рецидив.
Последний раз он случился около шести лет назад, когда мне сообщили, что Руслан умер в тюремном госпитале. Тогда у меня снова пропал голос, и перекрыло дыхание. Пошел отек гортани и меня еле спасли. Сейчас, похоже, я близка к тому состоянию.
Руслан ушел, хлопнув дверью, а я сползла на пол и лежу, тяжело дыша. Плакать нельзя, но я не могу сдержать слезы. Наружу рвутся рыдания, я глушу их, как могу. Надо бы найти телефон, но я не хочу шевелиться. Я снова хочу умереть. Не могу больше выдерживать его ненавидящий взгляд. Если уйду, может ему легче станет? И мне. Сколько можно мучаться? Покоя хочу. Но не суждено мне. В глазах темнеет, дышу с хрипами. Скоро совсем не смогу. И не хочу.
Телефон разрывается трелью, я ползком добираюсь до сумки. Конечно это Яков Михайлович, я обещала сегодня позвонить. Это единственный человек, который беспокоится обо мне, чувствует, что нужна его помощь. Отвечаю я с трудом, говорить много ему не нужно. Профессор сразу понимает, что все плохо.
Через минут двадцать он уже входит в квартиру. За это время я кое-как успеваю привести себя в порядок, умыться, выпить лекарства. Поэтому когда на пороге появляется Яков Михайлович, мне уже немного лучше. Но обмануть его не стоит и пытаться.
- Собирайся.
Я только хочу открыть рот, чтобы возразить.
- Молчи! Ты знаешь прекрасно, что в такие моменты лучше вообще не раздражать связки. Тебе напомнить, что может быть?
Я отрицательно качаю головой. О том, что полчаса назад у меня снова перехватывало дыхание, молчу. Это самый тревожный симптом. Профессор проводит осмотр, но вердикт его остается неизменным.
- Ночь проведешь в больнице, завтра сдашь все анализы, пройдешь обследование, тогда посмотрим. И не спорь.
Я и не пытаюсь. Знаю, что бесполезно, и знаю, насколько все серьезно. Поэтому послушно собираюсь и отправляюсь следом за профессором в ненавистную больницу.
