А у меня крышу снесло настолько, что я мало различал. Дорвался до ее тела, решил напоследок дать себе волю, отлюбить ее не сдерживаясь, не закрываясь.
Сказал, что хотел, попрощался. Не соврал. Надо идти. Валить подальше. Через три часа самолет. Вот только ноги не слушаются. Стою у подъезда как примороженный. Вспоминаю, не забыл ли что-то у Синеглазки в квартире, но понимаю прекрасно, что просто ищу повод вернуться. Зачем? Не знаю. Почему, лучше не думать. Хотя, как не думать? Ответ настолько очевиден, что хочется башкой об стену убиться. Забыл я у нее не что-то: душу и сердце забыл. Семь лет искал, а оказалось, они по-прежнему в ее нежных руках. И как вернуть себе, никто не знает. Посмотрел на квадрат ее окна, и завыть захотелось. Сесть бездомным псом, и скулить на луну. Свернуться клубком здесь на холоде и ждать, когда хозяйка выйдет и потреплет теплой рукой за ухом, подарит улыбку, позволит облизать свою руку. Что она делает сейчас? Тоже думает обо мне или забыла уже? Снова выкинула из жизни и перечеркнула, как когда-то? Грустит или уже воркует со своим любовником?
Нет. Нельзя поддаваться. Нельзя в это болото снова. Меня ждут дела, мама, другая жизнь.
Сжимаю кулаки до боли, на деревянных ногах иду к машине, как будто канаты порвать пытаюсь. Рука привычно ложится на ключ зажигания, уже делает усилие, чтобы повернуть ключ, а потом секундная слабость над мыслями, щелчок в голове, и я сам не понимаю, как тело выносит меня из машины и тянет назад. Ноги бегут быстрее, быстрее, потому что страшно, что мозг сейчас включится снова и начнет истошно орать, что так нельзя. Что это погибель! Поэтому нужно нестись вперед, пока сознание взяло паузу, нужно быстрее...
Игнорирую лифт, вихрем взлетаю по ступеням и замираю у ее двери.
Прислушиваюсь, принюхиваюсь, как преступник. От этой немой внутренней войны устало упираю голову в дверь. Вдруг понимаю, что она не заперта. Странно.
Вошел на порог, тишина. Спит уже что ли? Позвал ее. И вдруг услышал странные звуки. Хриплое дыхание и стон. Бросился вперед и замер. Вита лежала на полу на пороге спальни и издавала странные сиплые звуки. Лицо ее было жутко бледное, почти синее. Глаза закатились. Я понял, что она дышит с огромным трудом.
- Вита, Вита! На меня посмотри, - но она не слышит. Что с ней, не могу понять. Буквально двадцать минут назад все было в порядке. Но выяснять что-то времени нет. Я достаю телефон и вызываю скорую. Действую на автомате. Запрещаю себе что-то анализировать. Не сейчас. Пока жду врачей, переношу ее на диван. Надеваю на нее халат, укутываю в плед, потому что она совсем холодная. Не знаю, правильно ли делаю, но хочу привести ее в чувства. Поэтому иду в ванную, смачиваю холодной водой полотенце и вытираю лицо. Виталина открывает глаза, дыхание у нее все такое же поверхностное и хриплое.
- Вита. Что с тобой? Девочка моя, дыши, - прошу я. Внутри все дрожит. И я только сейчас понимаю, что это липкий страх. Сколько раз внутри я желал ей смерти? Много. А сейчас понимаю, если она перестанет дышать, как тогда смогу жить я?
Нет! Живи, моя девочка! Дыши!
- Дыши! - кричу я.
Она шевелит губами, но звука нет. Хотя я и так могу понять, что произносит она мое имя. А еще смотрит так, что озноб берет. Столько всего в ее взгляде. Он сейчас совсем другой, такой, как когда-то. Меня накрывает с головой, а она вдруг хрипло, тихо но отчетливо шепчет:
