Ну пожалуйста, прекрати, умоляю…
А мимо. Красные, предательские разводы остаются на светлом полотенце — и это еще один приговор. Мне бы хотелось пороптать, мол, одного разве на сегодня недостаточно? Видимо, недостаточно. Я и с этим смиряюсь, закутываюсь в полотенце и выхожу в комнату.
Снова сажусь на постель. Снова одна.
Где-то между небом и землей.
Между смертью и жизнью.
Вечно «между», как в Лимбе. На первом круге собственноручно воссозданного Ада.
На когда-то моем шкафу белеет лодочка. Я на нее смотрю, а воображение дорисовывает стража первого круга — Харона. Безбольная скорбь, и снова в точку. Мне ведь не больно. Тоскливо о давно потерянном, но не больно. Уже нет…
- Ну и?! - дверь резко распахивается, и я вздрагиваю.
Ваня стоит на пороге уже в другом облачении. Высокий, весь в черном, как ангел смерти. Он поведет меня дальше. Я ведь после первого круга не вознесусь в Рай, я дальше пойду, и я это знаю. Первый круг — это только начало. Именно Ваня устроит мне экскурсию в такие уголки страданий, о каких я и не знала раньше.
Гарантированно.
Так что наслаждайся, Вась, потому что больно будет дальше. Очень больно…
Поджимаю губы и опускаю глаза, и это его дико бесит. Ваня делает резкий шаг и рычит:
- Я с тобой разговариваю, или ты весь мозг продолбала дорогами, а?! Наркоманка херова!
Ежусь. В носу свербит дико, и я заламываю пальцы, мотаю головой.
- Все прошло… - еле слышно шепчу и сжимаюсь сильнее от воздуха, выпущенного сквозь зубы.
Да, спасовала. Наверно, все-таки лучше умереть, хотя я все равно не планирую. Что-нибудь придумаю.
- Прошло, значит?
Усмешка все рушит. Я испуганно концентрируюсь, потому что не нравится мне этот тон — и сразу перевожу его обратно в пол, потому что правильно, что не нравится.
Ваня что-то задумал.
Я слышу, как мягкой поступью хищника он подходит ко мне ближе, пока в поле зрения не появляются носы блестящих туфель.
Некомфортно.
Слишком он как-то…ну слишком близко! По коже ползут непрошеные мурашки. Они не те, которым можно радоваться, они, как паучье чутье, волосы мне дыбом топорщат и предрекают: конец тебе, Вась. Просто хана.
От резкого толчка в плечи взвизгиваю и хочу отодвинуться, а не тут-то было. Горячая ладонь размером с половину моего бедра, ложиться на живот, а голос велит:
- Не дергайся.
Он снова хриплый и низкий, а еще невероятно опасный. Этот голос использовать можно, как путы — никуда не убежишь. Он меня ими и сковывает.
Я цепенею, замерла вся, поджалась, и не шелохнусь даже под дулом ружья. Даже когда полотенце мое распахивают и влажную кожу обдает холодок, быстро сменяемый жаром.
Ваня нависает надо мной сверху, смотрит точно в глаза, прижимая для верности за плечи, а сам…
О нет…он же не…
Да. Он же да.
Его ладонь скользит по моему животу, подмечая каждую эмоцию на лице, а они, к моему стыду, сменяются против воли. Страх уступает место новому, сильному возбуждению, хотя, слава богу, и не уходит насовсем.
Так что я снова на грани болтаюсь. Между. Снова между…
Подушечки пальцев касаются самого острого, нервного окончания женского тела, и я втягиваю воздух сквозь плотно сжатые зубы. А потом дергаюсь сильнее, когда они вторгаются в меня также грубо, как до этого вторгся их хозяин.
Боже…
Ваня усмехается. Ты прав, здесь Бога нет, и звать его смысла тоже нет. Есть только ты — мой палач, мой экзекутор, мой самый большой кошмар и…самая большая любовь.
