Поэтому я шевелюсь. Сначала еле заметно, но потом полноценней. Насколько это возможно, конечно. Сажусь перед ним на край кровати и тянусь трясущимися руками к заклепке на шее. Посмотреть на него? Ни за что. Это выше моих сил, но платье все-таки скользит и остается на бедрах.
Холодно. Я ежусь, стараюсь не зарыдать, пока чувствую, как он на меня смотрит, жду. Что будет дальше?
Пожалуйста…я не хочу умирать.
- Поднимайся на ноги.
Выполняю и этот приказ. Когда я оказываюсь перед ним, сжавшись и кое как закрыв грудь руками, вся трясусь. Слезы градом скатываются с глаз, но я не пытаюсь сбежать.
Просто стою.
Просто жду.
- Убрала руки.
А вот это уже сложнее. Мне требуется пара мгновений, чтобы собраться с духом и прижать их к туловищу по бокам, но даже не это пугает больше всего.
Нагота — вот что меня страшит. Не тела притом, а души. Она ведь перед ним нараспашку…
Ваня усмехается. Я чувствую, как он разглядывает меня, как дорогую игрушку, и знаю, что делает это специально. Мы были вместе целый год, и он многое обо мне знает, чтобы понимать, как ударить и сделать максимально больно.
Такое потребительское отношение в списке, если что. Я всегда ненавидела, когда на меня так смотрят. Как на аксессуар. Как на дорогую, хрустальную статуэтку на полке, и я так боролась, чтобы ей не стать.
Кажется.
Боролось же?
Мне очень хочется верить, что да. Тогда, возможно, я бы нравилась себе больше, если у меня была малая толика силы. Если бы я в нее сама верила.
В любом случае об этом думать не нужно. Прошлое действительно не имеет значения, а вот то, что происходит здесь и сейчас — да. Ваня поднимает крупную ладонь, а потом накрывает ей грудь. Сжимает упругий, вставший на холоде сосок и усмехается снова.
- Знаешь…ты по-прежнему красива, Василиса. Яд, но яд самой высшей пробы…
Правда звучит до боли тихо, а голос, сказавший ее, наполнен горьким разочарованием.
Так больнее стократно.
Я тихо всхлипываю, и тут же грудь ошпаривает очередной болью. Он сжимает горошинку с силой и остервенением, рявкает:
- Завязывай лить свои блядские слезы! На колени!
Тут меня уже не ждут.
Приказ звучит, как резкий удар хлыста, от которого я вздрагиваю, а он хватает меня за волосы и с силой тянет вниз.
Падаю.
Теперь колени получают свою порцию ожогов, однако я не смею издать ни звука. Этого лучше не делать. Для меня лучше — я это прекрасно понимаю.
Все, что произойдет дальше…будет только хуже, если я ослушаюсь. Разумно не дергаться. Разумно подчиниться, и я подчиняюсь.
Сажусь на пятки. Фиксируюсь на носках дорогих, отполированных туфель.
Шпарит. По телу проходит дрожь, но я запрещаю себе даже это.
Только не сейчас.
Только не сейчас…Василиса, твою мать, не смей…
Тихо выдыхаю. Вздрагиваю, когда Ванина горячая ладонь ложится мне на щеку, непроизвольно хочу отстраниться, за что сразу же себя ругаю.
Не смей! Или будет только хуже…
Удается усмирить порыв, но и это его не устраивает. Рука резким движением оказывается под моей нижней челюстью, рука направляет лицо наверх.
Ну все. Некуда бежать. Мне остается только смотреть в его потемневшие глаза и молиться…о чем только? О спасении? О милости? Вряд ли меня здесь ждет хоть что-то из этого списка.
О нет.
Ваня ненавидит меня. Я это буквально осязаю: черные эмоции волнами исходят из него и поглощают, топят меня.
Но я это заслужила.
Просто…чтобы было не мерзко и быстро. Пожалуйста…
- Расстегивай ширинку, - хрипит низко, и на секунду я не верю в то, что он это действительно говорит.
