Рассеянная жизнь - страница 9

«Не-не-не, домой нельзя тащить, четвёртый день Пурима, бардак и всюду платья раскиданы».

«А туалет здесь чистенький и унисекс, если что, и саундтрек там приятный, кабинки, опять же, запираются».

И…

«БЕЖАААТЬ!!!»

Потому что впервые за год, с тех пор, как рассталась с Нико, ей кто-то понравился, да ещё так сильно, что хоть сейчас хватай и тащи. Она же его толком не рассмотрела – блондинистый парик с длинной чёлкой, пряди падают на щёки и закрывают пол-лица, голос еле разобрала в грохоте, даже имя не расслышала, но… Но это опять, как и всю её жизнь, было чистое и однозначное притяжение, по которому Поль узнавала своих мужчин. Такое сильное, что не оставляло времени для флирта, приглядывания и сомнений. Надо сказать, чутьё не ошибалось, у неё не было одноразовых связей, стремительный случайный секс всегда перерастал в отношения. Счастливые или нет, другой вопрос, но в смысле тела то первое влечение никогда не подводило. Это её мальчик, и прикосновение сразу же опалит огнём обоих, лишит рассудка и вовлечёт в знакомый вихрь, несущий любовников прямиком во второй круг ада, но когда и кого это останавливало?

Вот только Поль уже не та лёгкая девочка, которую страсть могла сорвать в любой момент и с любого места, выдернуть из долгих, но скучных отношений, заставить забыть обо всём. И дело даже не в возрасте, ведь женщине, подхваченной этим вихрем, не бывает больше семнадцати, опыт слетает с неё, как шёлковый шарф на сквозняке, возраст спадает вместе с одеждой. Но в этот раз Поль испугалась, потому что помнила усталость от присутствия мужчины в жизни. Не боль, но тоскливую тяжесть, которую вносил сложный взрослый человек, обременённый страхами и комплексами. Она не могла с этим справиться, когда чувствовала себя семнадцатилетней, а если пыталась вернуться к сильной и опытной Поль, исчезала страсть, ветер угасал, и двум не слишком молодым усталым людям становилось душно.

И потому Поль сделала каменное лицо, наглухо замолчала, уставилась в сторону, а как только парни отошли за выпивкой, сбежала. Машенька, добрая душа, из солидарности ушла вместе с ней и потом потрясенно расспрашивала, что это было. Ответ «он мне понравился» ничего не объяснил, она ни разу не видела столь яркого и самобытного проявления женского интереса. Поль и сама огорчилась. Одно дело – понятная осторожность, а другое – откровенная паника при взгляде на красавчика.

– Не поверишь, – сказала психологически подкованная Машенька, – но так выглядят незаконченные отношения.

– Да ладно, я больше года свободна, откуда?

– Помнишь, ты говорила, что Нико из тебя всю кровь выпил?

– Да, это было тяжко, но не так чтобы В-пять ранил, С-пять убил. Я давно забыла, глупая история. – Поль не желала присваивать какую-то особую значимость мужчинам, которые её не полюбили.

– Длиной в два года.

– Но, когда неудачный мужик мешал новому роману?

– А вот! Пока не закроешь для себя обиду…

– Да я особо и не… Ну то есть я теперь ещё и идиотка, а не просто социофоб. Хорошо, спасибо за версию.

Та странная связь протекала между двумя городами, Поль жила в Москве, а он в полутора часах езды по Горьковскому, в Ногинске. Собственно, они и познакомились в электричке, зимой, когда Поль навещала маму, а он возвращался от очередной женщины, которая «опять сломалась». Его отношения обычно развивались по одному сценарию – увлеклись, переспали, было хорошо, но подружка начала давить, давить, давить и передавливала. Иногда в дело вмешивалась ревность, он и сам был недоверчив, и женщинам своим часто давал повод. А ещё они зачем-то хотели его изменить, сделать более ручным, комфортным, трезвым (во всех смыслах этого слова), в общем, вели себя, как дуры. Притом брал он их умными, самостоятельными и деликатными, но почему-то все потом портились, удивительное дело. Поль рядом с ним продержалась дольше прочих, несколько месяцев было вообще отлично, они много смеялись с той самой первой встречи, когда увидели друг друга в переполненном вагоне. Он недолго её рассматривал через проход, встал, подошёл к женщине, сидевшей напротив Поль, с минуту что-то пошептал на ухо и та вдруг расцвела, закивала и поднялась. Он уступил ей своё место у окна, а сам устроился с краю, посмотрел на Поль и сказал: