– Добрый вечер! – поздоровался Ной как-то рассеянно и сразу же добавил: – С праздником!
Его голос звучал несколько удивленно и, может быть, даже испуганно.
– С праздником, – ответили мужчины спокойно.
– Садись, посиди с нами, – приятным голосом и с дружелюбной интонацией произнес сорокалетний прадед из прошлого века.
Ошарашенный, загипнотизированный Ной присел напротив. Нечто на редкость абсурдное, что-то вроде «а не третейский ли это суд?» промелькнуло у него в голове.
– Мы знаем, что тебе тяжело, – произнес тот, который был сорокалетним отцом.
– И хотели бы тебе помочь, – добавил сорокалетний дед.
– А как вы здесь… – неуверенно, сбивающимся от удивления тоном начал Ной.
Переглянувшись, все трое улыбнулись.
– Мы хотим тебе помочь, – ответил за всех прадед.
– Не волнуйся, – произнес знакомый женский, но более молодой голос.
Посмотрев влево, он увидел бабушку, молодую и красивую. От нее буквально исходило тепло. Несмотря на всю неординарность обстановки, Ной начал ощущать труднообъяснимое спокойствие. Испуг прошел, и он даже почувствовал своеобразный уют в этой странной и непонятной атмосфере. Изначальное напряжение таяло на глазах, и ему на смену приходил какой-то неописуемый поток комфорта, тепла с оптимальной мерой расслабленности и легкости.
– А как вы мне можете помочь? – постепенно обретая смелость и слыша свой голос как бы со стороны, спросил Ной.
– А в какой помощи ты нуждаешься? – негромко, но четко, приятным баритоном, вопросом на вопрос ответил прадед.
– Даже не знаю. У меня все не так… – сказал Ной медленно, задумался, вдруг начиная осознавать, что не может конкретно сказать: что же с ним не то.
– Ну, это несколько абстрактно… – в тон ему ответил дед.
– Да, попробуй-ка поконкретнее, – вставил отец.
– Мне, по-видимому, придется переписывать план моей диссертации, – сказал Ной неуверенно.
– И что? – почти в голос спросили все трое. Это прозвучало, как эхо поколений.
– Это ведь твое первое предложение темы? – спросил дед. – Так что это вполне закономерно.
– Отец постоянно критикует меня, – почему-то сейчас решил пожаловаться Ной.
– Родители часто так поступают, – примиряюще сказал прадед. – В этом выражается их озабоченность. Тебе ведь не хотелось бы ощущать их равнодушие? Думаю, что когда-нибудь ты поймешь и это.
– Почти все мои сверстники уже давно устроенные, у всех семьи, карьеры, – опустив голову, Ной продолжал взывать к сочувствию предков.
– Но ты же прекрасно знаешь из жизни, литературы и истории, что не у всех все получается одновременно, – ласково отозвалась бабушка.
– Нет, ты не говоришь нам того, что беспокоит тебя на самом деле. Все, что мы тебе сейчас сказали, ты и сам прекрасно понимаешь, – сказал прадед.
В комнате установилась тишина, и впервые с начала этой странной встречи Ной почувствовал какое-то напряжение, хотя ничего тревожного вокруг не было. Напротив, ощущая некоторый дисбаланс, он понял, что от него ждут ответа. Того ответа, в котором отразится то, что пока неведомо ему самому, из-за чего он и не может обрести внутреннее равновесие, столь необходимое ему, чтобы жить полной жизнью.
Ной словно выдавливал из своего подсознания, как из тюбика, созревавший ответ.
– Я боюсь, что все написанное мной до сих пор действительно ничего не стоит и что, в лучшем случае, если создам еще что-нибудь, оно будет на том же уровне. Я боюсь, что мне больше не из чего лепить. У меня нет темы, нет стержня, нет героев и, по-видимому, нет таланта, на который я так надеялся, – он выпустил, как пар из кипящего котла, всю свою боль, сам себя ошарашив собственным откровением.
