Вторым ее сыном стал Коля. Поначалу он был учеником Софьи Сергеевны. Много лет назад Колина одинокая мама на свою беду сошлась с алкоголиком. Отчим пил горькую, бил жену и пасынка. Коля пытался защищать мать и получал сполна. Ему было не до учебы. Все деньги, заработанные матерью, отчим пропивал. Коля часто опаздывал на уроки и никогда не готовил домашнее задание, в его дневнике были одни «двойки», а одежда была с чужого плеча. В столовой он выпрашивал у других не нужную им еду. Именно выпрашивал, никогда не отнимал. В классе никто не хотел сидеть с ним за одной партой, а каждый его нелепый ответ у доски сопровождался взрывом недоброго смеха. Софья Сергеевна пригласила его в свой Отряд Добрых дел – и вот там он показал себя. Однажды 31 декабря, когда все благополучные дети водили дома хоровод вокруг елки, Коля был единственным, кто согласился ехать с Софьей Сергеевной в далекий загородный приют для одиноких стариков. Несколько километров по чистому полю, сквозь холод и метущую поземку он нес на себе почти сорок килограммов собранных детьми подарков – яблоки, мандарины, конфеты. И сам обошел убогие палаты, раздал все старикам, нашел доброе слово для каждого.
А потом он перестал ходить в школу. Дети рассказали Софье Сергеевне, что у Коли умерла мать – не выдержала горькой жизни. Она пошла к директору школы, там ей коротко объяснили: «Не наше дело, дело органов опеки. Вечно Вам, Софья Сергеевна, больше всех надо! Не влезайте». На стук в дверь никто не отвечал, а из квартиры неслись звуки большой попойки. Участковый по телефону тоже объяснил: «Не наше дело, там каждый день такое. Не влезайте». Но она все-таки влезла. В прямом смысле – в приоткрытое грязное окно Колиной квартиры, благо первый этаж, с помощью ребят из Отряда Добрых дел: больные ноги не позволяли ей уже сделать это самостоятельно. Ребят она с собой не взяла – велела ждать на улице. Коля лежал на своей кровати, накрывшись одеялом с головой. Вначале не хотел разговаривать, потом расплакался и поделился своим безмерным горем. Рассказал, что отчим избил его маму даже перед смертью, уже лежачую. Но самый дикий парадокс заключался в том, что органы опеки решили назначить его опекуном… того самого отчима.
Софья Сергеевна пошла по инстанциям. Мягкая, добрая Сонечка устроила настоящую войну. Стучала кулаком и грозилась написать в прокуратуру. Через полгода Колю отдали ей под опеку. А еще через пару месяцев Колин отчим сел в тюрьму за пьяную поножовщину. Однако второй Сонин муж не принял ее выбора – и тоже ушел.
Потом была девочка Катюша. За ней Соня слетала через полстраны, прочитав в интернете о девочке-сироте, талантливом поэте. Прихватила с собой заодно Катюшиного братика Темку, несмотря на то, что тот хулиганил и воровал. Ее отговаривали, но она никого не слушала. Она всегда шла своим путем. Через полгода Темка – откуда что взялось? – перестал хулиганить и воровать, начал читать книги, старательно учить уроки и записался к маме в волонтеры. А поэтесса Катюша исписывала горя тетрадок чудесными стихами и посвящала их маме. Однажды в задушевном разговоре Катя тактично посетовала, что у них нет такого же доброго папы.
Мама Соня улыбнулась. Она была бы согласна на какого-нибудь папу-декабриста. Про Арсения она не вспоминала. Для нее он был «циником», «диссидентом» (разумеется, виноватом в развале страны, в терактах и гражданской войне, в крушении науки и образования). Это была, по убеждению Сони, «очень неправильная» первая любовь.
