Рассказы о Бааль-Шем-Тове - страница 13

(Кегаль хасидим ге-хадаш, 12)

Рассказывал нам праведный рабби Биньямин Перельштейн, мир праху его (когда ехали мы в Белз, я, и мой зять, и мой друг и учитель Моше Азриэль, и сказанный Биньямин Перельштейн, да продлятся в отличие от него дни живых), что слышал он от внука святого Бешта, да будут нам его заслуги защитой, что ему рассказывали, что у одного человека, арендовавшего винокурню, был один слуга. Сказал слуга своему хозяину: «Запрягай лошадей, и поедем со мной, ехать нам два часа, и ты увидишь чудо». Приехали в одну деревню к одному необрезанному старику. Сказал слуга необрезанному старику: «Где твой отец?» Сказал ему: «Почто спрашиваешь?» Сказал ему: «А тебе что за дело? Ты только ответь». Тот показал ему, что отец лежит на плекенике[34]. Подошли и увидели необрезанного человека, дряхлого донельзя. Сказал ему: «Вставай, расскажи нам о случае с Исроэлке».

Тотчас встал старик на ноги, омыл руки, надел на голову шапку, странную такую шапку – заплата на заплате, и стал рассказывать:

«Один раз пошел Исроэлке Бааль-Шем-Тов совершить омовение, а мы стояли там, необрезанные неучи, много нас было, и бросали камни, метя ему в голову. Обратил к нам рабби лицо, взмахнул руками и сказал что-то еле слышно, и все убежали, я же не убежал и снова стал бросать в него камнями. Обратил Исроэлке лицо ко мне, махнул земле рукой, и провалилась подо мной земля, будто яма разверзлась, и я стою в той яме, растопырив руки. И не было никакой возможности вытащить меня из этой ямы. Сошлись все горожане и стали подрывать края той ямы со всех сторон, а я стоял там, и никакие уловки не помогали. Пошли к ксендзам и рассказали им обо всем. Сказал ксендз, что нет мне спасения, разве что просить реб Исроэлке, чтобы простил меня. Так и сделали. Пришел ко мне ребе, да сохранится память о нем и в грядущей жизни, и сказал мне: “Будешь еще задираться?” Я заплакал, и стал просить его, чтоб простил меня, и обещал ему всегда творить добро Израилю. Он взял какую-то шапку и надел мне на голову. Вот эта шапка, – стащил ее с головы старик. – Махнул рукой вверх, и я смог выйти из ямы. И с тех пор я творю добро Израилю».

(Дварим аревим, раздел 1, лист 5, рассказ 13)

Потом он был меламедом у одного откупщика[35] в том округе. И откупщик высоко ценил его, ибо видел его прямоту и тщание в выполнении заповедей. И попросил Бешт хозяина построить ему комору в лесу за околицей деревни, чтобы учить там его сыновей. И построил ему дом для учения.

Один раз оторвалась кисть-цицит* от его малого талита, и послал он в город купить ему цицит. До того как привезли ему кисти, наступило время трапезы, и он должен был пойти со своими учениками домой, чтобы поесть. Надел большой талит и пошел домой.

Один раз он проверил мезузу* у себя дома и нашел, что она негодная. И с места не сдвинулся, пока не принесли из города кошерную мезузу и он не прибил ее.

(Кеѓаль хасидим ѓе-хадаш, 10)

До того как Бешт, благословенной памяти, открылся миру во всей своей святости, его прозывали кинцн-махер, то есть кудесник. И был там в одном городе один богач, который не верил в силы Бешта. А у богача была единственная дочь, весьма немощная, и врачи не находили никакого снадобья для ее исцеления. И сказали богачу близкие его: «Хоть ты и не веришь в Бешта, мы вот слышали, что рассказывают о чудесных его делах, а ведь [он] живет недалеко отсюда, всего несколько верст, пошли за ним телегу, ибо он наверное найдет для твоей дочери исцеление». И послушал их богач и послал телегу за Бештом, дабы пригласить его. И поехал Бешт к богачу. И случилось так, что, не доехав до города с четверть версты, остановился он у постоялого двора, бывшего там, и сказал себе: «Заночую-ка я тут, на этом постоялом дворе». Тем временем умерла дочь богача. Поутру, чуть забрезжил дневной свет, прибыл Бешт в город и поехал к дому богача. Отвели ему там комнату, туда он и пошел. И надел