В одно из воскресений он и познакомился с Никой.
– Спасибо, – сказала девушка, когда лохмач, грозясь убить и Сергея, и её, забирая по-пластунски песок, отполз.
– Ника.
Тёплая, вздрагивающая, влажная, узкая ладошка. Каштановый, коротко стриженый волос и переливающиеся испугом тёмные глаза.
– Проводите меня, пожалуйста, – она надела серые брюки, попрыгав на одной ноги, накинула на слегка округлившиеся плечи мужскую белую рубашку, закатав рукава выше локтей с двумя ямочками на каждом, – а то он действительно убьёт ещё. А я драться не умею, – виновато добавила она. – Убегать могу.
– Он больше приставать не станет.
Как она была похожа на мальчишку! Даже разговором.
– Нормальный мужик. Малость перебрал, – сказал Серей.
– Малость, не малость, – глуховато пробормотала она, бросая косые взгляды из-под слегка выгоревших черноватых бровей то на Сергея, то на захрапевшего лохмача – а тюкнет и. – Ника развела руками, прижав локти к бокам и разбросав ладони в сторону, как бы предлагая Сергею додумывать последствия.
Переходя от одного берега Днепра на другой по перекидному мосту, Сергей узнал, что живёт Ника в Ленинграде (тогда ещё был Ленинград), работает воспитательницей в детском саду, а в Киев приехала в гости к родной сестре Наташе.
В тот вечер Сергей познакомился и с Наташей, которая оглушила Сергея и Нику восклицаниями из украинских и русских слов: О! Наконец – то не одна! А то совсим таки от мужиков отбилась! А от мужиков не надо тикать!
– Перестань, Наташа, – приглушенный, словно сдавленный голос, – Бог знаешь, что говоришь.
– Чуешь, – на ты, как к давнему знакомому, повернувшись к Сергею, сказала Наташа. – Почему я должна переставать? Женихи гурьбой прут. Задолбали, а где Ника? А я мовчу, таки не знаю, дэ Ника.
– Да никто мне не нужен.
– Выходит, что брэшишь, – подловила Наташа, – если пришла не одна.
– Просто провожатый. Женат он. Кольцо с руки не успел сдёрнуть.
Прокатила.
Сергей хотел повернуться и уйти: начнут полоскать, да ещё, как о тряпку, ноги станут вытирать, две родные сестры друг за дружку станут, но ладошка Ники захватила его ладошку. Маленькая, а сжала так, что у Сергея пальцы хрустнули.
– Не обижайся, – тихо сказала Ника. – Разве это главное: женат, не женат.
– Оце дуже добре сказано, – выдавливая из голоса басовитые звуки, сказала Наташа. – Жизнь из женатых делает неженатых, а из незамужних замужних. И наоборот. Сидайте, щас дуже доброго домашнего виноградного вина жахнем.
Сергей Вадимович уже и не помнил, о чём они ещё разговаривали. В памяти остались летняя деревянная решетчатая с куполообразной крышей кухня, увитая диким (девичьим) виноградом с мелкими черно – синими ягодами, терпкий вкус вина, осветлённая темнота лампой из коричневого узорчатого абажура, певучий и хлёсткий говор Наташки и Ника, которая подпирала порозовевшую щёку кулачком правой руки, согнутой в локте.
Днём Сергей изучал характеристики, агентурные донесения… на кандидатов в Вышку. Всё то, что в свое время писали на него.
После знакомства с Никой Сергей возненавидел дневное время. Стрелки часов двигались, словно сонные и разогнать их до нужной скорости не было никакой возможности.
На встречу с Никой он вырывался в десять, одиннадцать часов вечера. Ника ждала его на том же месте, где они познакомились.
На предложения Сергея встречаться в другом месте, где светло, люди, а здесь могут обидеть – отвечала.
