– Я плохо знаю Киев и могу заблудиться. И мы не встретимся.
До следующего признания Сергею было рукой подать, но… Сергей Вадимович, будучи ещё Сергеем, не принимал слово «люблю». Его сильное воображение при слове «люблю» доходило до мельчайших деталей, которые как бы даже раздавливали его душу. А ещё больше отречься от этого слова помогла преподавательница немецкого языка Нина Евгеньевна.
– Русский скажет, – говорила она, – я люблю тебя! В то же время он может сказать: я люблю картошку. Немец никогда. У них оттенки. Ich liebe dich (я люблю тебя). Ich liebe Kartoffel (я люблю картошку – никогда не скажет. Ich habe gern Kartoffel).
Вспоминая об этом, Сергей Вадимович приходил к мысли, что нынешнее время в слове «люблю» сделало гигантский шаг. Открыто и шумно, во весь голос шагнуло на ступеньку «секс», а там, глядишь, стараниями уличных умов вытянет на поверхность и весь любовный физиологический процесс.
В Нике Сергея поражало молчание во время бесцельных шатаний по выложенным брусчаткой улицам.
– Как ты можешь так долго молчать, – спрашивал он.
– А что говорить, – в тёмных глазах Ники проскальзывало удивление. – И так всё ясно. Мы же на прогулке…
Молчание Ника прерывала в гостинице, где остановился Сергей.
– Ты не свободен, Серёжа. Дети.
Повторяющаяся каждое утро фраза для Сергея, за которой следовала другая фраза, но уже для себя.
– А я, – она выплёскивала темноту из своих глаз в глаза Сергея и подталкивала к слову, – ну, ну, говори. Как называют тех, которые гуляют с женатыми мужиками?
Играла ли она или рвала свою душу злостью на себя – Сергей не мог понять, глаза её оставались сухими, как не мог понять это и Сергей Вадимович в воспоминаниях, тускневших, как и глаза Ники при её следующих словах: распушённая девка я, хотя до тебя ни с кем не встречалась. Жила в закрытой раковине, а потом раскрыла свои створки. Влипла в женатого.
Время срезало августовские дни. Месяц спешил к своему концу. Подходило первое сентября, и Ника стала собираться в Ленинград.
– Мне ещё две недельки нужно поработать в Киеве, и я приеду к тебе в Ленинград, – сказал Сергей.
– Навсегда?
Улыбка с горчинкой.
– А жена и дети? Оставишь?
Не отнять у Ники умение заменять «горчинки» на насмешливость.
Первые годы Сергей жену любил, но её вопросы, когда мы, наконец, уедем за границу, ты обещал, я здесь уже жить не могу – выбили его чувство.
Так думал Сергей. А у Сергея Вадимовича были другие думки: не любил, а женился из-за юношеского неокрепшего и задорного чувства, из-за желания, а не из- за созревшего чувства мужчины.
– Да, дети, – отвечал Сергей. – Ты свободна.
– Была, – отвечала Ника.
Однажды Ника в ресторане «Метро» спросила Сергея о его профессии.
– Военный офицер, – брякнул подвыпивший Сергей.
– А разве бывают гражданские офицеры?
– Пошутил. – Сергей попытался заклеить прокол. – Окончил Сумское артиллерийское училище.
– Понятно, – улыбка пробежала по лицу Ники. – Поэтому ты не в военной форме, а в гражданке на Владимировку ходишь. Случайно увидела. Там же украинское КГБ.
– Вызывали. А что офицер не может ходить в гражданке.
– Может. Наверное, спрашивали, как пушки в сумской дивизии чистят. Только врать тебе не к лицу. Ладно. Оставим эту тему. Она ничего не изменит в наших отношениях. Артиллерист ты или какой-нибудь ещё атеист или ист для меня всё равно.
В Ленинград Сергей провожал Нику с аэропорта «Борисполь».
