Замкнуло память Сергея Вадимовича или он сознательно подавляет её. Ему бы вспомнить руки Ники, её глаза, ладошку, да забивают слова.
– Я приеду, Ник, через две недели. Я приеду…
– Приезжай, – словно чужому ответила Ника, когда они входили в здание аэропорта, а когда она садилась в автобус, подвозивший пассажиров к трапу самолёта, отбила слова обратно. – Езжай в Москву. Дети.
После отъезда Ники Сергей стал заглядывать чуть ли не каждый день вечерком в вино – водочные магазины и отсиживать в гостиничном номере до слипания глаз.
«Это не выход, – говорил он, простаивая утром под холодным душем до дрожи, – а где выход? Нужно ехать в Ленинград».
В Ленинграде он остановился в гостинице «Астория».
Утром Ника спешила на работу Сергей часами бродил по Невскому проспекту, уходил к Финскому заливу. Исаакиевский собор, Дворцовая площадь… его не интересовали. Чужой, холодный, дождливый город без Ники.
Через две недели Сергей уехал в Москву. Провожала его Ника с Московского вокзала.
День был сумрачный. Пронизывающий холодный ветер бросался в лицо, выбивая из глаз слёзы.
– Ника. Я могу самолётом улететь. Побудем ещё вместе.
– Какая разница. – Ника пожала плечами. – Самолётом, поездом. Всё равно улетишь или уедешь…
Планы Сергея сбила служба. Ежемесячные командировки. Он часто звонил Нике, но намечавшуюся поездку к ней отодвигала очередная командировка.
Заграница поставила точку на поездках Сергея в Ленинград. Двадцать четыре часа на сборы, подписка и никому ни слова куда. Просто – очередная командировка без звонков и переписки, растянувшаяся почти на два года.
«Вот тогда я и вымер для Ники», – так думал Сергей Вадимович.
Несколько секунд понимания и оправдания Ники и ворох минут обвинений: ведь знала, по крайней мере, догадывалась, могла же подождать…
Подводит память Сергея Вадимовича. Ускользают главные детали. Разборханым он стал. Некоторые воспоминания точные, пробивают душу, а некоторые вызывают ненависть, горечь и злобу к себе: а я? Ведь мог дать весточку! Не в бронированной камере жил…
«Кипяток» в душе остывает, и Сергей Вадимович смотри куда-то вдаль. Это так, но он смотрит не просто вдаль, а вдаль прошедших годов, за которыми видит Сергея.
«Что, Сергей, – думает он, – если бы тебе тогда в твои годы показали и сказали: вот такое будущее может быть у тебя, чтобы ты сказал? Отказался бы? – Он ищет ответ и как бы находит его. – С твоего возраста тебе тогда трудно было что-то решать. А с моего: командировки, командировки, погоня за карьерой… И в этой погоне я прошагал мимо самого дорого в жизни. Разница между нами в том, что ты стремился к будущему, не зная его. А я сейчас живу в нём».
Вернувшись из-за границы, Сергей в тот же день уехал в Ленинград.
В Ленинграде Ники не оказалось. Её родители Павел Иванович – сухонький старичок с опавшими глазами, и Евдокия Филипповна под стать своему мужу на вопрос Сергея: где Ника? – развели руками.
– Уехала она от нас давно. Забрала свои вещи и уехала. А куда – не сказала. Вот фотографию тебе оставила. С сыном. И письмо: не ищи меня, не найдешь ни меня, ни сына, так лучше для нас троих.
Вздёрнулись нервы Сергея. Задохнулся, словно раскаленной железной болванкой врезали под дых. Из Ленинграда в Киев сорвался. У «Тушки» (самолёт ТУ) своя скорость, а у Сергея скорость в мыслях. Проломил бы стенку салона и по воздуху помчался бы. Да ведь сказки в детстве были.
