Архипп восхищенно смотрел в глаза Пифагору.
– Когда ты занимался с Замолксисом, учитель, меня словно кто-то толкнул к вам, и я стал третьим.
– Да, нас пока трое, но будет тридцать, триста, три тысячи. Пока же мы основа будущей школы, фундамент мужского объединения и товарищества.
За занятиями и беседами время сгущалось, как молоко, взбиваемое сильными ударами, и вот уже кормчий объявил, что по ходу судна Кротон.
Кротон
Триера входила в бухту, имеющую форму двух серпов, соединенных рукоятями, но не сходящихся концами. Она могла вместить и триста кораблей, дав им надежную защиту от непогоды и неприятеля. На берегу можно было построить город, не уступающий размерами Милету, но, в отличие от него, скрытый от Борея северными горами. Эти горы лиловели на горизонте, и Пифагор не отрывал от них взгляда, словно бы пытаясь что-то за ними разглядеть.
Сам же Кротон был мал и с виду ничем не примечателен. Спустившись на мол, Пифагор решил, как обычно, по старшинству навестить сначала мертвых, а потом живых на агоре. Но, попав по пути к некрополю на агору, он изменил свои планы. Разговорившись с продавцом пиявок, Пифагор, к немалому своему удивлению, узнал, что городок, известный ему лишь как апойкия ахейцев, – центр самой крупной в эллинском мире школы врачевания и что глава ее Демокед[26], сын Каллифонта, пока еще в городе.
– Вот его дом, – сказал продавец. – Сразу за храмом Асклепия. Ты увидишь самого Демокеда, о встрече с которым мечтают многие.
Пифагор впервые слышал о такой знаменитости, да и вообще не имел представления о том, что в Великой Элладе процветает медицина.
В прихожей указанного продавцом дома, перед дверью с нарисованной на ней змеей, пьющей из чаши, толпилось несколько десятков страждущих в эллинских и варварских одеяниях. Пифагор хотел было уйти, чтобы выполнить намеченный им план знакомства с Кротоном, но в это время дверь отворилась и на пороге показался немолодой муж в неподпоясанном белом хитоне и кожаном фартуке поверх него. Встретившись с Пифагором взглядом, он спросил:
– А ты откуда?
– Я самосец, – ответил Пифагор.
Всплеснув руками, асклепиад[27] притянул Пифагора к себе.
– Видишь ли, – объяснил Демокед, – я как раз собираюсь на Самос. Меня пригласил Поликрат. Не нашлось бы на твоем корабле места для меня?
– Под началом у меня сорок кораблей, – объяснил Пифагор. – Мест сколько угодно. Но плывем мы не на Самос, а из Самоса и не по своей воле.
Кратко рассказав, почему корабли Поликрата оказались в столь далеких от Самоса местах, Пифагор спросил:
– На какую же болезнь жалуется Поликрат?
– Этого он не объяснил, но из письма я понял, что заболевание потребует длительного лечения. Я пробуду у него год, а затем посещу Гиппарха[28]. Это мой старый пациент. Ведь я лечил еще его отца, наблюдая одновременно и за ним.
– Я вижу, ты врачуешь тиранов?
– О да! Еще в юности я вылечил Периандра[29], и в благодарность он воздвиг у нас в Кротоне храм Асклепия. Среди моих пациентов и поэт Анакреонт. Я слышал, он сейчас на Самосе, у Поликрата. Вообще же я лечу всех, кто нуждается в моей помощи. Могу поставить диагноз и тебе.
– Благодарю тебя. Но в Фивах египетские жрецы ввели меня и в медицину. Я сам ставлю себе диагноз. Вавилонские лекари дали мне знание о целебных травах.
– Ты был в Египте и Вавилоне! Счастливец! Но я даже не знаю, как тебя, наварх, зовут.
– Пифагор, сын Мнесарха. Как я уже тебе объяснил, я наварх поневоле. Я вернулся на Самос после двадцати лет странствий. Хотел открыть школу, чтобы знания мои не ушли вместе со мной. Но вот…
