«Вот, подойду к нему – такой,
Совсем без ног, с одной рукой …
Здесь, дескать, пожалеть лишь в пору,
Где уж «прижиться» тут укору …
Я его право понимаю,
И все укоры принимаю …
Во всём я уступлю ему,
Но жить без Веры не могу!
Вот, что Степану мне ответить?!
Для меня, Вера, всё на свете,
Источник жизни, силы, воли …
Бальзам от нестерпимой боли …
Я тело закалил своё
Только для Веры, для неё
Немыслимую боль терпел,
Пока протезом овладел …
Да и теперь, один лишь взгляд,
Один лишь нежный Веры взгляд,
И я стерпеть все боли рад …
И, стиснув зубы, «ковыляю» …
В протезах по селу «шагаю» …
Но и тебя я понимаю,
Степан,
Мой брат, мой лучший друг …
Вот так война создала «круг»,
«Кольцом» преград нас разделяя …
И как разъять «кольцо», не знаю …»
И Тимофей ждал каждый час –
Сам подойдёт Степан сейчас …
…………….…
Ну а, Степан, себя робея,
Умел в конторе не бывать,
Чтоб ненароком Тимофея
Там, где-нибудь не повстречать …
Но если встреча с Тимофеем
Уж неминуема была,
Степан, краснея и бледнея,
Спешил за угол, до куста …
И удалялся – по кустам …
Как будто потерял что там …
И так он бегал, от Полины,
От Тимофея, от – села,
Зарывшись с головой в дела …
……………….
……………….
Но вот опять под воскресенье,
Со свежим лакомым печеньем,
С куриным свежим пирогом,
Пришла Полина вечерком,
Открыла двери без запора,
Найдя предлог для разговора,
Уселась с клюшкой у стола …
Она жалела, как могла,
Своёго зятя, так считала
Вдова и устали не знала,
Больная ль, но опять прийти,
Степану снеди принести …
И проследить, чтоб он поел …
Степан из жалости терпел
Заботу старенькой Полины …
К тому ж и вечер, скучный, длинный …
И слушал он, а сам – молчал …
И ничего не отвечал,
Терпел, хоть – мучился, страдал …
Вот и теперь вдова седая,
Под чашкой скатерть поправляя,
Рассказ неспешно начала:
– Война смешала все дела,
Ушёл и Тима из «художки», –
Хлебнув чайку из чайной ложки,
Кусочек сахара лизнула,
Зачем-то на стакан подула,
Хоть чай и так остыл давно,
Видать, ей было всё равно,
Холодный он или какой,
Ей – главно – обрести покой,
Хоть – относительный, в своём
Усталом сердце и больном …
Полина ещё раз лизнула
Кусочек сахара, хлебнула
Остывший с чабрецом, чаёк …
– Так вот, любимый мой зятёк,
Я про его отца, Панкрата …
Его теперь пустует хата …
Нет, нет, сынок, конечно, здесь
Ты будешь жить, удобства есть …
Кровать, и стул, и стол, и – печь!
И можно что-нибудь испечь …
Я завтра, утречком приду …
И прямо здесь сварю еду …
Суп из куриных потрашков …
Вон, сколько возле печки дров …
Степан в сторонке … нож точил …
И ничего не говорил …
Но что-то там, внутри, «свербело» …
Тоскливо ныло … и – болело …
Вдова немного помолчала
И начала рассказ сначала:
– Так вот, сынок, я про – Панкрата …
Его, ведь, близко с нами хата …
Вот Тимофей домой приехал …
И сразу же – на фронт уехал,
Так же, как ты, на – грузовой …
А что – Панкрат? Хоть волком вой,
Хоть – плачь, хоть – бейся головой …
И всё твердил: «Лишь бы – живой …»
И как сыночка проводил,
Всё – за околицей бродил …
До самой полночи глухой …
Не мог идти в свой дом пустой …
А когда весть пришла, собрался,
И тут же – в госпиталь помчался …
И там при сыне оставался …
При госпитале так и жил,
Пока долечивался сын …
И бережно привёз домой,
Весь – постаревший …
Сам – больной …
Но – улыбался:
«Вот, дождался,
Мой сын – живой!
Мой сын – со мной!
А – раны … Раны заживут …
Врачи протезы подберут …
Живой, мой Тимофей, живой!».
И все кивали головой …
Полина чаю отхлебнула,
На зятя своего взглянула,
