Горюя втайне обо всём …
О Вере, Тиме, и о нём:
«Как тяжело ему сейчас,
Но нет вины пред ним на нас …
Уже закончилась война,
А Вера всё была одна,
Хотя колхозный бригадир
Со сватовством к нам приходил,
С ногами целыми, с руками,
Всё – породниться метил с нами …
И если б жив был сам Панкрат,
Что сыну был любому рад,
То Тимофей и жил бы с ним,
С отцом заботливым своим …
И если здраво рассудить,
Мне как-то надо помирить
Теперь Степана с Тимофеем …
Мы все о прошлых днях жалеем,
Когда нам было – так легко …
Но это прошлое – ушло …
Его назад не возвратить …
И чтобы стало можно жить,
И – это надо – пережить …»
Вдова краюшку в чай макала …
И тихо, грустно, продолжала ….
– Нам с доченькой за – то, так тяжко,
Что «похоронка» к нам – дошла …
Хоть бы треклятая бумажка
В наш дом дороги не нашла!
А Вера, в этом всё и дело …
Лицо Степана «помертвело»,
Он сел подальше от стола
И весь «ушёл» в свои дела –
Вот, затупилась и пила …
Вдова немного помолчала …
«Упрямо» дальше продолжала,
Что Вера видеть не смогла,
Как Тимофей в реке топился …
Как жить на свете разучился …
Вот так – союз их получится …
Но Тима жил сначала с ними,
Ни – как там – кто, а как с – родными.
Вдова рассказами своими
Степану сердце бередила,
Но – говорила, говорила …
Так было жалко всех троих …
Ей как-то «помирить бы их …»
Вдова немного помолчала
И грустно дальше продолжала …
– Мы помогали ему – жить,
В протезах по двору ходить …
У него «ноги» так – кровили,
Мы с Верой долго их – лечили …
Он по ночам скрипел зубами,
А утром с белыми губами,
Смотрел со страхом на протезы …
А его раны, как – порезы,
Всё кровоточили, но он
При нас глотал поспешно стон …
Я ночью к Тиме подходила
И лист капустный всё – ложила
На его раны, плакал он,
Но – молча, сглатывая стон …
Как только раны заживали,
Мы вновь протезы надевали
Ему на «ноги» и втроём
Ходили по двору …, не днём,
А по – ночам, он всех стеснялся,
Расплакаться при них боялся …
Степанушка, так было страшно …
И говорил он, что напрасно
Мы «беспокоимся» о нём
И возимся, «как с тем – дитём» …
Что он «ходить уже не сможет» …
И что «ничто помочь не может»,
Чтобы «привыкли его швы …»
Ты знаешь, сколько я травы
Поперепробовала, страсть,
Стараясь все-таки напасть
На ту, что сможет залечить …
И чтобы Тимофей смог жить …
И на руке … швы … расходились …
Кровили, лопались, гноились …
А Вера принесла тетрадь …
Давай с ним «курсы» изучать!
И в город к доктору возила …
Как малое дитё … носила …
Ведь потому терпел он муки,
Не наложил на себя руки,
Что был всё это время с нами …
Что занят был всегда – делами …
Что я и Вера были с ним …
Мы, Стёпушка, уж так грустим,
Что всё вот так – перекрутилось …
Но, что – случилось, то – случилось …
А сын и дочка – все – в тебя!
Похожи оба на тебя!
Такие – умники! Такие …
Вы, Стёпушка, мне все – родные,
Душа за всех за вас болит …
Вот и в – груди саднит, саднит …
Степан пилу свою точил
И ничего не говорил,
А думы ткали: «Инвалид,
А вот – бухгалтером сидит,
Весь искалеченный, мальчишка,
Настойчивый такой, парнишка,
Прошёл через такие муки,
И всё ж – сумел себя взять «в руки»,
И – ходит … тихо, осторожно …
Под мышками два костыля …
Не просто всё и очень – сложно …
Но – действует уже рука,
Жизнь у мальчишки – нелегка …
Но – стал бухгалтером, всё – смог,
С рукой искромсанной, без ног …
Конечно же, забота Веры,
И матери её, безмерны …
Но Тимофей, видать, так – страстно,
Так – сильно Веру полюбил,
Жить ему стало – не напрасно,
И он себя «переломил» …
Протезы – с кровью, а – носил …
