Кажется, учёные братья из университета Марки именуют таковые цирками или кратерами. Гнилые боги, какая мне до того разница! Сейчас меня волновали совсем другие вещи.
Теперь стало явственно видно, что это были представители северного народа.
Широких в кости и обросших дурной шерстью почти по всему телу, включая лицо, даже их женщин нельзя было спутать с харудами, а тем более – с другими человеческими народами. Да оно и понятно, северяне жили в этих землях задолго до Пришествия, потому зело приспособились, в том числе в смысле вящего волосяного покрова.
Другое дело, что в том виде, какими они предстали сейчас передо мной, я различал их лишь по вторичным признакам – они не знали металлов, и то, что я изначально принял за холодное оружие, на поверку оказалось грубыми заточенными самородками, на жилу примотанными к обугленным древкам.
В остальном же они представляли собой заживо запечённое до углей месиво из промороженного мяса и опалённых звериных шкур.
Все пятеро умерли мгновенно, буквально приплавившись к чёрному ледяному блюдцу всё того же угольно-чёрного цвета. Вот что увидел снизу Лхот’Ша.
Я оглянулся на алрих, вопросительно подняв брови.
– Что скажешь?
– Ха, плохо.
– А конкретнее?
– Северный народ славится своей быстротой и недостижимыми навыками по выживанию в тундре. Ни один зверь или человек не может от них уйти или тем более застать врасплох.
– И тем не менее, харуды их вытесняют всё дальше на север и восток, в сухие тундры.
Лхот’Ша пожал плечами, снова переходя на харудский:
– Нас больше, у нас есть лошади и железо. Но лицом к лицу и в одиночку ни один харуд в здравом уме не станет вставать у северного народа на пути.
– Разведчики сказывали, что северяне ушли и не вернулись.
Алрих смачно сплюнул на лёд.
– Это те самые, которые потом сами ушли и не вернулись? Горе тому народу, лучшие люди которого вот так пропадают.
– Но как видишь, эта группа никуда не ушла, кто знает, может именно они и виновны в том, что мы так ничего и не знаем, что творится на дальнем севере последнее время. Схарчили поди наших следопытов полярной ночью.
Алрих покачал головой, потом нехотя отпустил саван и, поморщившись от вновь налетевшего в глаза ветра пополам со свежей снежной пылью, поспешил к скорченной в агонии обгорелой пятёрке. Я благоразумно остался стоять где стоял, только снова укутался в одеяло, покуда кочевен их разглядывал.
– Не вижу ничего, что бы указывало на цель их возвращения так далеко на запад. Однако шли они налегке, скарба у них почти нет. Думаю, даже нечаянно столкнувшись с нашими разведчиками, они бы предпочли уклониться от встречи, и уж тем более не стали бы нападать.
– Мы об этом всё равно не узнаем, старик, лучше скажи, что это их убило, я вообще ничего тут не ощущаю.
Лхот’Ша продолжал методично обходить всех по кругу.
– Я тоже, и это странно. Будь это какое-то ведовство, отзвук Пути Матери-Иторы остался бы наверняка, к тому же, будь то алрих…
– Это был бы очень сильный шаман.
Лхот’Ша скрипнул зубами. Южное слово вызывало в нём к жизни какие-то старые обиды.
– Алрих подобной силы не рождалось уж пять кругов, и ты это прекрасно знаешь, тут не просто жило пламя, оно было очень горячим и сильным, но вспыхнуло оно в единый миг, вспыхнуло и погасло, иначе они бы все обгорели до костей.
– То есть ты считаешь, что их застали врасплох?
– Выходит так.
– Но они выстроились в круг и явно готовились дать бой.
