Лхот’Ша задумчиво почесал под мышкой.
– То есть они не знали, что им угрожает, и до поры не испытывали особого беспокойства. Уйти они не пытались точно.
– Или знали, что уйти всё равно не удастся, – эти слова я пробурчал себе под нос, снова возвращаясь к тиссалийскому.
Лхот’Ша обернулся на меня, потом снова обвёл глазами пепелище, которое уже наполовину засыпала юркая позёмка.
– Северный народ умеет уходить от опасности, нот-ха.
Вот же упрямый старик.
– Кто знает, что стало с вашими разведчиками, кто знает, что сначала согнало со становищ, а потом привело северный народ обратно. Причём и то, и другое – в самую полярную зиму.
И тут же Лхот’Ша куда-то засобирался.
– Тхе-тох. Нет смысла гадать, чем дальше мы окажемся от этого места, тем лучше.
Э, нет, постой.
– Ты знаешь, старик, это глупо. Потому что если эта сила, что способна проделать с северянами такое, уже ушла, то нам ничего не угрожает. А если же нет…
Я сделал пару вращений локтями, разогреваясь.
Пора уже тряхнуть стариной.
Одеяло в родовую клетку полетело на снег, туда же отправилась и меховая куртка. Всё, как мама учила. Ничто не должно стеснять твоих движений, сынок.
С грехом пополам бородатый, проживший на свете уж без малого два круга вечный ребёнок.
Ну-ка покажи, на что ты способен.
Адепты истинного Пути ведают, что пред ликом Иторы-матери все мы ничтожны и слабы, как слаб муравей, блуждающий меж кристаллических корней круговечного древа-гоэ, и только раскрыв свою душу истинному источнику жизни и силы под палящим солнцем Кзарры, ты способен совершить невозможное, прикоснувшись к тайнам самой вселенной.
Но покуда потомки Игроков Средины или те же алрих – шаманы харудов – предпочитали прибегать к помощи артефактов силы и диким ритуалам. Мама же учила всех желающих, как раскрыться навстречу Иторе, дабы получить искомое без поделий гнилых богов.
А ещё она учила нас принимать мир таким, каков он есть, и петь свои песни, сливаясь воедино с Иторой Многоликой, ибо в этом состояла истинная суть Завета.
Если бы всё было так просто.
Итора продолжала молчать, покуда шли круги и круги, Битва Завета, во время которой родилась мама, завершилась ничем. И нас, адептов истинного Пути, аколитов Иторы, по-прежнему оставались считанные единицы. Горстка гордых и нелепых одиночек, продолжавших твердить своё. Нельзя допустить возвращение Истраты и Ксера, нельзя позволить гнилым богам вернуться. А значит, стихии Трёх Путей всё так же под запретом, придётся нам нелепыми канатоходцами, шатаясь, скользить на самой грани бытия, едва удерживаясь от падения в пропасть.
И петь свои песни, оставаясь вечными детьми. Маме от роду пять кругов и пятьдесят зим, но она до сих пор вызывает нездоровый блеск в глазах у харудской молодёжи, я же, несмотря на отросшую сызнова бороду, едва на вид производил впечатление взрослого воина. Тощий, нескладный, прыщавый, разве что зычным голосом вышел.
Голос, голос. Все в племени знали – это голос отнимает у меня целые зимы. Покуда Итора спала, каждый мой к ней безответный призыв словно утаскивал меня обратно в прошлое, туда, на пять кругов назад. Для нас с мамой время не желало двигаться, постоянно оборачиваясь вспять, словно дожидаясь чего-то.
Вот сейчас и узнаем.
Пульсирующий сердечный ритм наполнил собой всё вокруг, заставляя просторы тундры колебаться с собой в такт. Сам воздух, разом уплотнившись до состояния студня, принялся вибрировать, то приближая, то отдаляя вершины сопок.
