Ледышка пустоголовая.
Я снова услышал, как зашипел Лхот’Ша.
Ну да, чего приятного, но не будем так уж горячо реагировать. Ты, старик, поди с такими за свою жизнь ни разу не сталкивался, но рассказы старейшин же в детстве слушал?
Стараясь не упускать водянницу из виду, я отступил обратно внутрь круга и лишь тогда быстро бросил взгляд на алрих.
Тот таращился совсем не туда.
И вот тут меня начал прихватывать знакомый озноб опасности.
По правую сторону от водянницы в сотне шагов от неё показалась ещё одна замороженная фигура. На этот раз – точно мужская, вполне прилично одетая, в истрёпанном шерстяном платье морского покроя, водянник стоял, широко расставив ноги и опершись на трость, как будто не покидал палубы своего адмиральского галеона.
И как же это мы дошли до жизни такой, что молчащие начали явственно сбиваться в ватаги. Такого даже при живом Додте не было, что уж говорить про нынешние времена, когда на весь континент Средины поди только эти двое из всего мерзкого племени и осталось.
Да, незадача.
Я бы сказал, что надобно теперь, не дожидаясь встречной агрессии, бежать к лошадям и уходить, покуда дают.
Хвала Иторе, до сих пор они по какой-то особливой причине не нападали, так что не будем Её гневить, воспользуемся случаем спокойно унести отсюда ноги.
Хотя погодите.
– Лхот’Ша, дунно-тха, что-то не сходится.
Кочевен в ответ что-то нечленораздельное каркнул.
– Не это додтово отродье спалило северян.
Старик лишь коротко кивнул. Кривой его палец указывал куда-то налево, гораздо дальше, чем были от нас два водянника.
Ещё одна фигура. Чёрная, вся покрытая сажей. Но тоже отчётливо живая. В отличие от незадачливой пятёрки дикарей.
Огневица, рабыня Истраты-Вседержительницы, чтоб её трон морские черти на уде вертели.
Оно и логично. Будь тут одни водянники, откуда следы огня поверх ледяной лужи в круге погубленных северян.
Все трое продолжали пялиться.
– Больше никого не видишь?
Лхот’Ша нервно хмыкнул.
– Тебе мало, сынок?
Да уж куда там мало.
– Как мы отсюда будем выбираться?
– Я бы сказал, что на лошадях, но, в отличие от нас двоих, их даже палить не придётся, просто встанут со страха и край.
– По крайней мере, мы теперь знаем, что случилось с разведчиками.
Лхот’Ша вопросительно на меня покосился.
– Если здесь творится такое, пропажа пары дюжин харудов вместе с лошадьми и пожитками уже особых вопросов не вызывает.
Алрих в ответ снова грязно выругался, но потом взял себя в руки:
– Надо сообщить Конклаву.
И то правда. Уйти мы отсюда уже наверняка не уйдём, даже если я солью все свои два круга жизни на Песнь, но вот это невероятное зрелище, что мы сейчас наблюдали, явно стоило тех усилий.
– Отправим птицу?
– Где ты её тут возьмёшь.
Да уж, я повертел головой, весна, для перелётных рано, а для морских – слишком далеко от Океана. Да и что им тут делать.
Вот попали так попали.
И ведь сидят себе, не мигая, словно им всё равно, ну увидели их. Ни страха, ни ответной злобы.
Может, и не тронут, если аккуратненько отползти.
– Как думаешь, старик, чего они ждут?
Опять в ответ череда ругательств. Что-то про мою маму. Вот это ты зря, её лучше всуе не поминать, она у меня особа обидчивая. Может, при случае, за такое и по шея́м перепасть, будь ты хоть сто раз алрих.
Нужно срочно что-то решать, а то пауза неприятно затягивалась, скоро эти трое благополучно уйдут обратно в тень и поминай как звали. Причём в основном не их, а тебя, бородатого дитяти. Ну и ещё немножко старого ворчливого алрих.
