Собственно говоря, к пятому поколению большинство жителей мира вообще позабыли, что означает их происхождение, считали его не важным, а тех, кто основывал на нем свое самосознание или чувство общности, – не одобряли. В Совете часто критиковали клановость лиц китайского происхождения, которую недоброжелатели называли «сепаратизмом второй чети» или хуже того – «расизмом», а сами кипры – «приверженностью путям предков». Кипры же протестовали против новой политики школьной администрации, перемещавшей учителей между четями, чтобы детей учили чужаки из других общин, других родословных. Но в Совете им никогда не удавалось набрать большинства.
В стеклянном пузырьке, хрупком мирке велика опасность схизмы, заговора, риск преступления, безумия, бессмысленного насилия. Никакой человек не может в одиночку принимать мало-мальски значительных решений. От начала времен никто не допускается в одиночку к пультам системного контроля. Всегда за спиной стоит дублер, контролер. И все же несчастья случаются. Пока что ни одно из них не стало катастрофой.
Но как оценить норму поведения человека? Что считать стандартом, а что – отклонением?
Учите историю, говорят учителя. История поведает нам, кто мы, как вели себя и как будем себя вести дальше.
Да ну? История на экранах, курс истории Земли, эта тошнотворная хроника несправедливости, жестокости, порабощения, ненависти, убийства – неужели эта, одобренная и прославленная всеми правительствами и установлениями хроника разорения и порчи человечества, флоры, фауны, воздуха, воды, планеты научит нас? Если мы таковы – есть ли для нас вообще надежда? Нет, история – это то, от чего мы бежали. То, кем мы были и перестали быть. То, что никогда не должно повториться.
Из соленой пены морской родился одинокий пузырек. И взлетел.
Чтобы понять, кто мы есть, загляните не в хроники, но в музеи, туда, где хранятся плоды нашего гения. Печальные лица старых голландцев глядят на нас из тьмы веков. Мать склоняет прекрасный, скорбный лик к лежащему на ее коленях погибшему сыну. Безумный дряхлый король восклицает над телом дочери: «Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда!» С несказанной нежностью шепчет Милосердный: «Ничто не вечно, ничто не насущно, ничто не суще». «Спи, дитя мое, усни», – требует колыбельная, и тоскливо рыдают песни рабов: «Отпусти народ мой!» Из тьмы во славе восстают симфонии. И поэты, безумцы-поэты восклицают: «Родился ужас красоты!» Но все они сумасшедшие. Все они дряхлы и безумны. Их красота всегда ужасна. Не надо читать стихов. Они не вечны, не насущны, в них нет сути. Они написаны о другом мире, о мире грязи, о том косном мире, который отринуло Нулевое поколение.
Ти Чу, Дичу, комок грязи. Земля. Мир «мусора». Планета «отбросов».
Это устаревшие, исторические слова, из подписей к картинкам в учебнике: контейнеры, полные «грязного» «мусора», вываливают в машины, и те отвозят его на «свалки», чтобы «выбросить». Что это значит? «Выбросить» – куда?
