– А откуда ты знаешь темпы роста?
– Вы не читали утренний отчет? Мартинес с помощью неподвижной камеры за четыре дня зафиксировал рост мицелия и сделал предварительный расчет. По его данным, возраст колонии не менее тридцати и никак не более шестидесяти лет.
– Значит, настоящая жизнь существует еще глубже, а здесь мы видим занесенные потоками воздуха отдельные выжившие споры.
– И за миллионы лет на поверхность вынесло одну-единственную спору, и она выжила тридцать лет назад?
– Не вижу в этом ничего невероятного.
Это было уже слишком. Кот-д’Аржан явно прикидывался дураком и нес околесицу. Лис вдруг осенило, что это и есть знак. Он пытался объяснить ей, что все понимает.
– Что еще? – спросил он.
– Сегодня утром мы наконец подготовили препарат и задействовали электронный микроскоп. По клеточному строению гриб, напоминают земные дрожжи, но формируют мицелий, плодовые тела и пузыри. Структура клеток очень напоминает земную. Пока ничего нельзя сказать на молекулярном уровне, но похоже, что мы увидим ДНК-подобные системы.
– Дальше.
– Поверхность пузыря представляет собой мембрану, которая пропускает внутрь только углекислый газ, а внутри атмосфера практически идентична земной. Когда пузырь достигает ста семидесяти-ста восьмидесяти сантиметров в диаметре, пузырь сдувается и опадает, реже лопается, образуя подложку. Выделяемые при этом кислород, азот, метан и взвесь органических молекул выпускаются наружу и восходящим потоком воздуха выходят наружу, попадая в атмосферу. Таким образом мы их и засекли.
– Все полностью соответствует моей теории булласферы!
– Да, но напрашивается вывод, что…
– Выводы позвольте делать мне! – повысив голос, перебил ее Кот-д’Аржан, и по его виду и тону Лис поняла, что самый главный вывод, с которым она пришла к нему, произносить не следует, во-первых потому, что он и сам пришел к такому выводу, а во-вторых – потому что он боится. Да, боится! Но чего?
– Хорошо, – сказала она. – Я могу идти?
– Подожди. Когда будут результаты биохимии?
– Пока не знаю. Анализ запущен. Это может занять от семи до десяти дней. АММОКС рассчитывает оставшееся время, исходя из его понимания ситуации на текущее время. Это может поменяться буквально из-за одной молекулы, которую он не сможет сразу идентифицировать.
– Я понял. Я хочу, чтобы результаты биохимии, когда бы ты их не получила, ты в первую очередь сообщила мне.
– Ладно.
– Нет, дорогая, не «ладно»! А дай мне твердое обещание! – раздраженно закричал он, но тут же опустил голову и сжал виски своими толстыми пальцами. – Извини, Лис. Нервы. Я устал… Пожалуйста, обещай мне, что результаты биохимии, когда бы они не пришли, ты сначала доложишь мне, а до моей команды – больше никому.
– Обещаю, Бернар, – Лис почувствовала, что ему по-настоящему тяжело.
У стеклянной стены своей лаборатории Лис остановилась. Прозрачный кубик ее кабинета в глубине зала был освещен, и там спиной к ней стоял Юджин Уолш, которого всегда легко было узнать по благородной осанке. Он рассматривал карикатуру, которую пять лет назад, после сообщения о ТГК на Марсе, опубликовал один французский журнал. На ней голая, с костлявой задницей и висящими сиськами Лис пялилась, как в телескоп, в огромную самокрутку, из которой шел дым, принявший очертание знака доллара. Карикатура сама по себе была тупой, но портретное сходство было замечательным, и Лис, поместив ее рамочку, повесила ее в своем кабинете на радость подчиненным.
