Не придумав ничего лучшего, он поднял глаза и, заикаясь, пробормотал:
– Это ж не шутка, товарищ Гройсман! Д-дело ж уже, вот, з-заведено! Если н-начальство узнает, я сам под т-т-т-трибунал пойду.
– Понимаю… – сказал Гройсман. – Только не надо так переживать. Вы думаете, я не волнуюсь? Между прочим, за вас даже больше, чем за себя! Но есть тут у меня одна идея. Разрешите изложить?
В итоге «Дело» Гройсмана Лейба Сендеровича под номером таким-то с датой такой-то было по всем правилам оформлено и со штампом «Подозревается в сотрудничестве с оккупационными властями» направлено «вверх по начальству». А гражданин Гройсман Лев Александрович, потерявший документы в период оккупации, на второй день после допроса отправился в паспортный стол оформлять новые документы. Лев Александрович к Лейбу Сендеровичу никакого отношения не имеет. И отвечать за него, соответственно, не может! Как говорится, нет человека, нет проблемы.
После войны Райгород-Подольский стал районным центром. Дом, который Гройсман когда-то купил под магазин и где в годы войны была больница, к нему уже не вернулся. Там недолго размещалась районная прокуратура, а потом в дом въехала новая организация – контора Райпотребсоюза.
Роль Потребсоюзов была диковинной. Созданные для заготовки, переработки и продажи сельхозпродукции, они владели складами, магазинами, транспортом и даже перерабатывающими заводами. Собственность эта была не частная и не государственная, а кооперативная. То есть коллективная. Что в советской реальности означало – ничья.
Но ничьей собственности, как известно, не бывает. Всегда есть хозяин. Кто? Как правило, кто распоряжается, управляет, тот и хозяин. Пусть не формальный, но фактический. На управление Потребсоюзами пришли люди энергичные и предприимчивые. Способные, не нарушая законов, совмещать интересы общественные и личные.
Неудивительно, что именно сюда, в Потребсоюз, Гройсман и устроился на работу после войны. Шутил, что ходит на работу, как домой. Должность его называлась «заготовитель».
– Что это значит? – с тревогой поинтересовалась Рива, когда Лейб сообщил о новом назначении. – Как это называется по-еврейски?
Как по-еврейски, Гройсман не знал, но суть объяснил. Берешь в конторе под отчет деньги, например, сто рублей. Едешь в села непосредственно к колхозникам или на базары и покупаешь на эти деньги фрукты, овощи, молоко, мясо, мало ли… Что поручили, то и покупаешь. Платишь крестьянам не сто, а как сторгуешься. Скажем, девяносто или даже восемьдесят. Товар привозишь, сдаешь в контору и отчитываешься за все сто. В итоге – десять-двадцать рублей – чистый заработок.
Рива пожала плечами и сказала, что по-еврейски такого слова действительно нет. И через мгновение заметила:
– «Передовик», «ударник», «заготовитель»… Какая власть, такие профессии!
Тем не менее при кажущейся простоте в работе заготовителя было много сложностей и тонкостей: поиск товара, оценка качества, особенности учета. Ну и, конечно, нюансы человеческих отношений. Гройсман быстро, буквально за год-два, достиг в своем новом деле высочайшего мастерства. О его профессионализме ходили легенды. Жирность молока он определял по цвету. Возраст бычка – по форме рогов. Вес коровы – на глаз. Качество фуража – по оттенкам запаха. Начинающие заготовители из других районов ездили к нему учиться. Колхозные агрономы не утверждали планы посева и график сбора урожая, не поинтересовавшись мнением Гройсмана. Районный зоотехник формально подчинялся начальнику сельхозуправления, но за советом приходил к Гройсману. Случалось, что без его одобрения акт о выбраковке скота считался недействительным.
